Питер Браун: Любовь, которую ты отдаешь

Самый большой коммерческий успех альбом «Резиновая Душа» принес Полу Маккартни благодаря песне «Мишель» — еще одной сладчайшей любовной песне, в которой он сознательно сбивается на французский припев.

К концу работы над «Резиновой Душой» опыты битлов с ЛСД приобрели довольно регулярный характер. И вновь музыка заметно изменилась, на сей раз появился тяжелый электрический звук. «Автор брошюр» с пульсирующим хором, написанный Полом, возвестил начало того, что появится впоследствии. В аудиоделическом «Дожде» Джона, усиленном инструментальной аранжировкой Джорджа в индийском стиле, впервые были использованы «обратные» записи. Этот простой фокус проигрывания магнитофонной записи задом наперед с последующей перезаписью никогда прежде не рассматривался как серьезная музыкальная техника. Джон впервые обнаружил, что ему нравятся эти несколько неземные звуки, когда он как–то находился под действием наркотиков. Работая поздно вечером в маленькой студии на чердаке дома в Кенвуде, он поставил магнитофонную запись чернового варианта «Дождя» наоборот. В последующих альбомах «Битлз» есть фрагменты, звучащие задом наперед.

Причудливо–дурманная «Желтая Подводная Лодка», где Ринго солирует речитативом, также явилась результатом наркотических грез, как и «Элеонора Ригби» — мрачный собирательный портрет одиноких покинутых людей. Альбом «Револьвер» содержал сочиненную под воздействием наркотиков песню «Доктор Роберт» — о реальном нью–йоркском враче, дававшем «витамины» богатым и знаменитым, а также миленькую песню «Ни для кого», очередная выжимающая слезу композиция Маккартни. Джорджу позволили представить две песни: непримечательные «Я тоже люблю» и «Я хочу тебе сказать», но ему еще разрешили записать песню «Налогоплательщик», которая имела в Америке огромный успех.

«Битлз» сумели перевести опыт ЛСД и все, что он за собой повлек — одежду, прически, сексуальную революцию — на язык коммерции. Альбомы «Резиновая Душа» и «Револьвер» — ранние примеры могущества группы, их умения повести за собой. Потенциально смертоносная демонстрация этого могущества вскоре должна была проявиться.

Когда мир взорвался и его кусочки сложились вокруг них в мандариновые деревья и мармеладные небеса, когда Лондон стал для них лучшим местом на земле, а сами они стали лучшими людьми, какие только могут быть, им пришлось сделать то, что им меньше всего хотелось, — им пришлось уехать. Было лето, а «евангелие от Бриана» гласило, что летом они гастролируют. Бриан не видел причин менять ежегодный ритуал, который ему так нравился, хотя было очевидно, что гастроли, по рекламным или финансовым соображениям, ребятам больше не нужны. Возможно, это был первый серьезный знак того, что Бриан перестал видеть перспективу и уже не понимал, чем стали «Битлз». Музыка настолько усложнилась, что ее невозможно было воспроизводить на сцене.

Но машина была приведена в движение: 23 нюня битлы вылетели в Мюнхен, Эссен и Гамбург. На сей раз Бриан настоял на том, чтобы я поехал с ними и занимался администрированием и личными проблемами «Битлз». Мне очень не хотелось надолго покидать свой лондонский офис, и я с неохотой думал об изматывающих гастролях в летнюю жару. Но поведение Бриана и периоды его

работоспособности в последние месяцы стали еще более непредсказуемыми, так что я знал, что могу понадобиться.

Гамбург был выбран исключительно по ностальгическим соображениям. Мы добирались на самолете и на частном поезде, и битлы всю дорогу с воодушевлением вспоминали старые времена в Рипербане. Но, как и многое другое, Гамбург для них потерял свое очарование. Они больше не могли неузнанными прогуляться по городу, заглянуть в секс–шопы и полюбоваться на проституток в витринах. Больше не могло быть ночных вакханалий и встречи рассвета, занимающегося над крышами Гербер–штрассе. Бары и клубы, где они выступали всего четыре года назад, были закрыты. То, что когда–то казалось соблазнительным и экзотическим в ночном мраке, теперь, при дневном свете, выглядело убого. Астрид Кирхнер, красивая молодая подруга Сту Сутклиффа, так театрально изменившая внешность битлов, работала барменшей в баре для трансвеститов. Она так и не получила ни цента за ее всемирно известные фотографии ребят в кожаных костюмах и ковбойских шляпах, и ей ничего не заплатили за созданную ею знаменитую прическу. В ее маленькой квартирке одна комната была затянута черным бархатом, и там всегда горели свечи под фотографией покойного Сту Сутклиффа.