Олег Калугин - Вид с Лубянки

Что касается указа, он больше заинтересовал Калугина незаконностью, чем обидел несправедливостью: "Юридически это абсолютно беспомощно. Если я разгласил государственную тайну — подавайте на меня в суд и потом уже принимайте решение. А все, что я рассказал и еще расскажу — как убивают людей, прослушивают телефоны, фальсифицируют информацию, закрывают дела на номенклатуру — это тайны не государства, а партийно-полицейской мафии".

Ъ: А то, что вы открыли "Московским новостям", хотя и не называя, "крышу" КГБ в Лондоне — контору "Союзэкспорт- фильма"?

О.К.: Это секрет Полишинеля. То, что советской публике кажется ужасными тайнами, давно и широко известно на Западе от многочисленных перебежчиков. Этот факт защитит меня на любом суде.

Калугин уверен, что на суде — если до этого дойдет дело — юридическая ошибка Президента и Совмина станет очевидна.

Политическая логика Калугину и растущему числу его сторонников очевидна уже сейчас — руководство КГБ боится, что ренегатскому примеру отставного чекиста последуют те, кто еще в строю. Поэтому изданный указ может быть полезен для реноме Лубянки, но настолько же вреден для престижа Президента. И то, что Горбачев подписал этот заведомо непопулярный документ, по мнению Калугина, еще раз доказывает его правоту: КГБ в СССР може? оказывать давление на руководителей самого высокого ранга.

Самому Калугину, по-видимому, обижаться на Президента грех. Указ, как это уже бывало, повлиял на общественное мнение с точностью "до наоборот" — пораженный в правах отступник стал народным героем. Стал в отличие от своих предшественников на этой стезе в одночасье, не успев толком помучиться.

Профессиональный разведчик, планируя взрыв своей "бомбы", естественно, рассчитывал на такой вариант; хотя готовился к худшему, "даже к: тюрьме". Это не остановило его в феврале, когда, посоветовавшись с женой, он отнес в "Огонек" большую аналитическую статью — "самую полную из всего, что вышло" — и заручился обещанием Коротича о публикации. Потом Калугину объяснили, что цензура, не имея формальных претензий по части государственных тайн, все же сочла долгом показать статью КГБ. Коротича вызвали в Политбюро и запретили печатать откровения генерала.

"Позже Артем Боровик хотел взять меня во "Взгляд". Вроде уже договорились, но выяснилось, что Боровика шантажировал КГБ: сказали, если я появлюсь на экране, станут известны некоторые факты его биографии. Я говорю, как же вы такое терпите, единственный способ борьбы с ними — гласность. Но, видно, ему было чего бояться".

Калугину в этом смысле бояться было нечего. Последние годы безупречной карьеры омрачило легкое диссидентство, письма в ЦК, но перестройка уже была гарантией от "психушки". Генерала лишь немного "задвинули" по службе — "я говорил Крючкову, зачем вы меня держите на режимной работе, назначили бы лучше зампредом АПН, там же есть наша должность" — а в 55 лет проводили на пенсию. Проводили с почетом — шестью тысячами рублей премии, видимо, рассчитывая, что необиженный пенсионер не захочет реванша.

Он тем не менее захотел. Причем не в плену эмоций — "при Черненко я бы не вылез, это было бы чистой воды самоубийством", — а точно все рассчитав. И первый тайм, как он сам с удовлетворением признает, выиграл.

Утрата пенсии не слишком стеснила консультанта по международным связям Ассоциации развития информационных технологий АН СССР с окладом в 600 руб. (Калугин устроился туда сразу после ухода на пенсию.) Приобретенная слава открыла перспективы. Издательства АПН и "Прогресс" предложили договоры на книгу — он и сам собирался ее написать, но сейчас некогда, "расписание буквально забито журналистами. Я сознательно не отказываюсь от такого ритма жизни: чем более я открыт для публики и прессы, тем труднее меня уничтожить".

Ъ: В каком смысле?

О.К.:И в физическом тоже — технология отработана. Хотя думаю, Крючков на это не пойдет, слишком нерешительный.

Ъ: Тем не менее свое первое обвинение на митинге около Парка культуры вы предъявили именно ему.

О.К.:Может быть, потому, что не хотел начинать с более серьезных обвинений. Вина Крючкова в массовых побегах сотрудников разведки и провалах агентурных сетей велика, но это не самый большой вред, наносимый КГБ обществу.

Ъ: Когда вы перейдете к самому важному? -

О.К.:Пока я готов только обозначить следующую тему — нанесение КГБ ущерба здоровью и жизни людей. В книге я расскажу обо всем.

Разоблачительная беллетристика, похоже, станет главным делом разжалованного генерала. Он не видит на этом пути никаких препятствий, кроме одного: "КГБ может воспрепятствовать методом тайного вторжения в квартиру, обыска и изъятия написанных листов. Поэтому я должен работать так, чтобы все написанное сразу исчезало с моего стола и хранилось в надежном месте". Во всяком случае пока Калугин отверг предложение работать начальником ленинградской милиции, переданное Чубайсом от Собчака, и отказался от такой же должности в Москве, предложенной пока неофициально "от кругов, близких к Ельцину". Да, он слышал об идее создания российского комитета национальной безопасности и о том, что его якобы пророчат в начальники. Он не говорил об этом с Ельциным, но не думает, что тот пойдет на конфликт с Горбачевым и Крючковым. Если все-таки предложат — готов рассмотреть, хотя, "честно говоря, КГБ мне смертельно надоел. Я слишком хорошо знаю, как трудно в этой системе что-нибудь изменить. Ведь даже сейчас, когда власть формально перешла от партии к Советам, начальник, например, ленинградского КГБ докладывает Гидаспову и не докладывает Собчаку".