Авраам Шифрин: Первый перевод романа “Экзодус”

Потихоньку мы перевезли книги ко мне и к двум-трем друзьям (часть из этих людей здесь, в Израиле, например, бывший начальник строймонтажного управления Анатолий Котляр). Естественно, в Караганде сразу же начали читать “Экзодус”. Кроме того, когда я ездил в Арбитраж в Москву, то брал несколько экземпляров с собой. И через Давида Хавкина, Баруха Подольского и других знакомых отправлял эти книги дальше. Так они попали в Минск, Ригу, Вильнюс, Ленинград, Кишинев, Одессу и другие города. В каждом городе, получив одну-две книги, начинали их размножать. И вот, спустя несколько месяцев, эта книга стала настолько популярной, что я то и дело в еврейских компаниях натыкался на такие реплики: “Читал “Экзодус”? - “Да, конечно! О, вот это книга!”. Я не раз слышал от людей, что они, совершенно не будучи сионистами, становились ими, прочтя “Экзодус”. Так мы и называли эту книгу потом - “книга, делающая сионистов”.

Казалось бы, все, эпопея с “Экзодусом” закончена, никто за него в тюрьму не сел, я продолжал жить в Караганде - и все было спокойно. Но Ирочка взяла себе один экземпляр “Экзодуса”. Само собой, я с радостью дал ей эту книгу. Жила Ирочка со своей сестрой, студенткой местного института. И вот однажды Ирочка пришла ко мне страшно взволнованная и сказала: “Произошло нечто непредвиденное: книга “Экзодуса” лежала у меня в тумбочке. Сестра на нее наткнулась и начала читать... Это было бы ничего, сестра у меня хорошая, но она настолько увлеклась книгой, что понесла ее в институт, там читала на лекции и не заметила, как к ней подошел лектор, профессор, и забрал книгу. И опять было бы ничего, но этот лектор по фамилии Поспелов имеет брата в Москве, в ЦК, то есть это человек, с которым просто разговаривать нельзя - это враг. И когда сестра чуть ли не на коленях умоляла его отдать книгу, он ответил, что раньше посмотрит, что это за самиздат. А когда она второй раз подошла к нему, он сказал, что отдал эту книгу в горком КПСС - пусть она идет туда и отчитывается за этот самиздат, за антисоветчину.” А хуже всего было то, что “виновница” побоялась сразу сказать сестре о происшедшем, и когда Ирочка рассказала мне все это, книга была в горкоме уже дней 10-15.

Я буквально помертвел, понимая, что для меня это может кончиться арестом, причем никаких снисхождений не будет. Я начал лихорадочно думать: кто из числа моих знакомых (которые мне обязаны комнатой или квартирой) может позвонить или зайти в горком и забрать рукопись? Сначала ничего не приходило в голову... Тут немножко надо уйти в сторону. У треста были деловые отношения с милицией и прокуратурой, поэтому я был вынужден там бывать. Ко мне начали обращаться с какими-то просьбами сотрудники этих учреждений. В частности, начальник следственного отдела милиции попросил меня устроить на работу его жену, юриста по образованию, и я взял ее к себе в трест вторым юрисконсультом. Это сразу создало между нами очень добрые отношения. Следователю городской прокуратуры Васькову (он был очень симпатичный человек) я как-то рассказал, что до ареста был старшим следователем в Краснодаре, в Москве и в Туле. Он начал со мной иногда консультироваться по спешным уголовным делам, и мы с ним разбирали конкретные случаи, находили возможные пути расследования, что тоже создало между нами добрые отношения. А начальник следственного управления Анатолий как-то меня отвел (я уж не помню, по какому поводу) к своему начальнику, полковнику, заместителю начальника управления МВД. А еще ранее просил помочь тому с квартирой. Конечно, я это сделал. Бывая потом в областном управлении, я заходил поздороваться к этому полковнику, и постепенно он настолько привык к этим встречам, что начал со мной очень откровенно разговаривать - в плане, я бы сказал, вполне антисоветском. Я, например, ему говорю:

- Как Вам не страшно сидеть в этом кабинете, где стены пропитаны стонами политзаключенных? (В этом здании было раньше управление “Песчлага”, потом его перевели в другое место, а дом заняли под милицию). А он, смеясь, отвечает:

- Ну, это не только здесь, вся страна пропитана этими стонами, этим духом, поэтому я и не обращаю внимания на то, что было в моем кабинете в прошлом.

Вот так мы беседовали - достаточно откровенно. И теперь, когда я попал в такое положение, когда надо мной был просто занесен меч (“Экзодус” в руках горкома КПСС - это меч), я прежде всего пошел к Анатолию, в управление милиции. Он сказал:

- Знаешь, давай мы пригласим Васькова - он к тебе замечательно относится. Может, у него есть какие-нибудь возможности, потому что я что-то не вижу у себя никаких контактов в горкоме.