Авраам Шифрин: Первый перевод романа “Экзодус”

И вот, когда приблизился срок моего освобождения, осталось каких-то три недели, и не было возможности перебросить тетради, я начал советоваться с Золей и с Гузманом и с некоторыми друзьями: может быть, отдать тетради этому контролеру ОТК? (Я его имя, конечно, называть не хочу). Все говорили мне: “Ты сошел с ума. Во-первых, он вольнонаемный - значит, завербован КГБ; во-вторых, мордвин, а мордвины нас выдают без всякого колебания. Как во время побега: если обращается кто-нибудь к мордвину, это сразу точная и немедленная закладка. Не сходи с ума”.

Но дело шло к освобождению, осталось две недели. И вот однажды мой сотрудник ОТК говорит:

- Я через несколько дней на работу не выйду, кого поставят сюда - не знаю. Я говорю:

- А в чем дело?

- А я уезжаю в Москву - сдавать экзамены в деревообделочный техникум, поэтому меня не будет несколько недель. Ну я говорю:

- Тогда мы с тобой здесь уже не увидимся, я освобождаюсь. А вот в Москве можем встретиться.

- Да ну! А у тебя нет ли там, где переночевать?

- Есть, конечно, я - москвич.

- Слушай, помоги ты мне, пожалуйста, а то я не знаю, где там остановиться. В гостинице мест никогда нету, да и денег у меня будет не густо.

- Хорошо, я тебе принесу адрес.

Я пришел с работы в барак и подумал, что это - знак судьбы: человек едет в Москву. Я опять поговорил с Золей и Гузманом как участниками перевода (Гузман, кстати, частенько под мою диктовку писал). Они категорически заявили:

- Ни в коем случае не отдавай ему. Я сказал:

- Я не могу, другого шанса у меня нет.

И на следующую ночь, придя на работу, я сказал моему напарнику:

- Слушай, я вот тебе принес адрес, но у меня тоже есть к тебе просьба. Я освобождаюсь уже через несколько дней. У меня написан исторический роман, и мне его надо перебросить домой, потому что когда я приеду, я буду без денег, а если я издам этот роман, смогу получить гонорар, который даст мне средства к существованию. Помоги мне.

Он задумался и сказал:

- Слушай, а там антисоветского нет чего? Я говорю:

- Да нет, это чисто исторический роман, ты его можешь полистать и посмотреть. Никакой он для тебя не имеет угрозы. Это роман, в котором изложены исторические события.

Я, в общем-то, говорил ему правду, потому что когда я делал перевод, то шифровал записи. Например, Галилея называлась в романе “Круглая область”, Кинерет - “Озеро-скрипка”, и т.д. и т.п. И поэтому там израильских названий не было. Но, конечно, любому следователю все было бы понятно через пять минут. Когда я сказал моему сотруднику ОТК, что для него эта книга не представляет никакой опасности, это была, в сущности, чистая правда. В крайнем случае, его бы не допустили больше до работы. Так я ему и объяснил:

- Ты понимаешь, тебя за вынос этих тетрадей могут с работы снять, но у меня другого выхода нет. Сделай это аккуратно - и все будет в порядке.

Подумал он и сказал:

- Ну ладно, неси.

И на следующую ночь я вынес через вахту рабочей зоны эти тетради, что было несложно, и передал их моему знакомому. Мы договорились, что по приезде в Москву он шлет мне телеграмму: “Жду целую тетя Катя”. Эта телеграмма должна была послужить мне доказательством того, что тетради прибыли в Москву благополучно. Я должен сказать, что мы сделали еще одну очень рискованную вещь: перед тем, как отдавать эти тетради сотруднику ОТК, я решил снять с них копии. Об этом просили ребята в зоне:

- Ну, как же это? Уйдет такая книга на совсем отсюда. Ее читать надо и здесь.

И я сделал совершенно опрометчивый, но при этом единственно возможный шаг: я разделил эти тетради на листочки, на пачки по 15-20 страничек каждая, прошелся вечером в субботу по баракам и раздал эти листочки своим друзьям. Это были не только евреи, но и русские, украинцы, белорусы, литовцы, латыши, эстонцы. И каждого я просил:

- За завтрашний день, за воскресенье сними копии с этих 10-20 листков.

И каждый мне пообещал это сделать, потому что я объяснил каждому, что это - книга, и потом он ее прочитает. Я, конечно, не могу вспомнить имена всех тех, кто получил это для распространения, но помню, что там были мой друг-украинец Евген Грицак, литовец Эдвардас Бурокас, украинец Плюта - и никто из них меня не подвел.

Когда появилось у нас два экземпляра “Экзодуса”, то встал вопрос: какой экземпляр отдавать, а какой вывозить за зону? Я решил, что оставлять в зоне экземпляр, написанный многими десятками людей, - это давать “оперу” в руки материал для группового дела, если они найдут этот “Экзодус”.