Михаил Ходорковский - Тюрьма и воля

И вот как любопытно сложилась судьба акционеров. Двое в тюрьме — Ходорковский и Лебедев. Четверо — за границей. Они уехали по согласованию с Ходорковским, некоторые еще до его ареста, другие уже после. Ходорковский, очевидно, надеялся сохранить компанию и контроль над ней собственников, пусть даже из-за границы. А Голубович — единственный из акционеров, кто согласился свидетельствовать против Ходорковского.

В общей сложности по делу ЮКОСа в той или иной форме российской прокуратурой преследовались и преследуются более 60 человек (как сотрудники ЮКОСа, так и нет), включая всех акционеров, за исключением Голубовича, который спокойно может жить и продолжать заниматься бизнесом в России.

Платона Лебедева после приговора по первому делу отправили в колонию в поселке Харп Ямало-Ненецкого округа. Это — Западная Сибирь, 60 километров за полярным кругом, восемь месяцев в году зима с морозами до минус 59, а летом температура поднимается до плюс 30.

Ходорковского сослали в Краснокаменск. Это Забайкальский край, Восточная Сибирь, до китайской границы — 90 километров. От административного центра — Читы — Краснокаменск отделяют почти 600 километров. От Москвы до Читы лететь шесть часов. Недалеко от места, где возникла Краснокаменская колония, в 60-е годы прошлого века обнаружили залежи урана. Добыча и переработка, крайне вредные для здоровья, требовали рабочей силы. Отсюда и колония, и не стоящая ничего жизнь заключенных. Сейчас заключенных не используют на рудниках, открытая разработка вроде бы законсервирована, хотя отвалы не законсервированы, неподалеку стоят тележки для вывоза урана, на которых табличка: «Осторожно, радиоактивно!» Закрытая разработка продолжается. И колония осталась на том же месте: около тысячи заключенных, сидят они в основном за кражи, от трех до пяти лет.

За вычетом года и девяти месяцев в колонии (на январь 2012 года), все остальное время, то есть более шести лет, Ходорковский и Лебедев находились в тюрьме — сначала в Москве, потом в Чите, а затем снова в Москве, в Матросской Тишине, в разных корпусах, в гораздо более жестких условиях содержания, нежели в колонии. Ходорковский не жаловался на условия и рассказывал о бытовых подробностях неохотно.

МБХ:Здесь, в СИЗО 99/1, в бытовом плане — «шоколад», даже по сравнению с Читой, где специально под нас с Платоном Лебедевым делали блок.

Нас трое (обычно четверо). Камера — метров 16–18 (с учетом санузла). Санузел выделен загородкой (не до потолка и без двери) с занавеской. Там обычный унитаз, раковина с горячей и холодной водой. Все достаточно новое и чистое. Телевизор (небольшой), холодильник (старенький, но хороший), вентилятор. Четыре койки в два яруса. Металлические. Как в купе поезда, но металл. Окно заклеено непрозрачной пленкой, две решетки (до и после стекла). Форточку можно открывать. Душ раз в неделю. Все чистое. Белье (постельное) меняют. Оно тоже старенькое, но чистое.

Ларек раз в месяц. Без «яств», но все есть. Молоко, кефир, сметана, яблоки, морковь, апельсины и т. д. Это единственное, что в других тюрьмах лучше, так как там больше «сидельцев» и есть «заинтересованные лица». Кроме этого — передачи из дома, но там почти ничего нельзя, а что можно, то безжалостно «шинкуют». Так что одно удовольствие — что из дома. Но это очень важно.

В суде без питания, иначе в сон клонит. Ем вечером. Прогулки — два раза в неделю по одному часу (из-за судов). Гуляю, как кот, на крыше нашего корпуса. Но сверху еще один навес, так что без солнца. Увы. Играет радио. Зверею от попсы и идиотских «писем в эфире».

Работать не мешают, только с доступом к информации беда.

Телефоны в этой тюрьме администрацию пугают куда больше, чем портрет Путина на туалетной бумаге. Проверено, правда, не мной.

Обыски каждый день — и личный, и в камере. Вежливо, но подробно. В общем — образцовая тюрьма.

Меня не «прессуют», и вообще здесь этого не любят. Если надо «прессануть» — вывезут. Примеры есть. Назад примут уже без синяков.

Ночью свет горит.

Тюремная кормежка — дерьмо. То есть, не сомневаюсь, жиры и углеводы в норме, но готовят… Так что берем ее редко, хотя бывает. Но это блажь. В лагере жил на той самой «баланде» — и ничего. Правда, на воздухе. Баланда и камера — думаю, было бы тяжело.

Второй судебный процесс над Ходорковским и Лебедевым начался 3 марта 2009 года. На сей раз им пытались публично, в открытом процессе, втолковать, что в промежутке между 1998 и 2003 годами они «в составе организованной преступной группы» украли сами у себя 350 млн тонн нефти. А они, изучив 188 томов уголовного дела, пытались в суде выяснить, что же именно имеет в виду обвинение и как оно себе это представляет.