Автор неизвестен - Вышки в степи

А бывалые приговаривают: это еще цветочки, ягодки впереди. Вот попробуете в лагерь… И встречи с лагерем ждут все (уж скорее бы!): одни со страхом, другие — с покорностью, третьи, немногие — со злорадным вожделением.

Лагерь охватывает человека исподволь, еще в тюрьме. Гангрена души. Камеры в корпусе подследственных — еще со сравнительно либеральными нормами, с дележом передач на всех, с равенством прав; камеры осужденных мрачнее и суровее, здесь уже произошло расслоение, обозначилось, кто есть кто; этапные камеры (где ждут отправки по этапу) — еще суровее, отрешеннее, здесь уже каждый держится за свою котомку и крепчают лагерные права. Когда после многодневного путешествия в «столыпинских» вагонах «черные вороны» доставляют контингент к шлюзу лагеря, люди уже психологически готовы принять лагерные нормы жизни.

Мне повезло: мой маршрут был коротким, лагерь находился поблизости от Ленинграда. У каждого лагеря свое лицо, свое прозвище, под которым он слывет в тюрьмах. У нашего очень миленькое: «лютая зона». Он был ненамного хуже других, в чем-то даже лучше, поскольку город близок. Во всяком случае прокламированная прозвищем лютость не означала каких-то зверств его администрации. Как я потом убедился, первое впечатление было верным: в администрации и охране здесь работали такие же люди, как и везде, — одни грубее, другие культурнее, как и в любом советском учреждении. Попадались пьяницы и проходимцы, но именно у офицеров (большинство с университетским образованием) я встречал и подлинную человечность, а ведь сохранить человеческие качества в здешних условиях нелегко.

Лагерь вообще не принадлежал к числу тех, которые предусматривали особые строгости в содержании заключенных, положенные по наиболее суровым приговорам. Это не был лагерь усиленного или строго режима. Наш был «общак» — лагерь общего режима. Но как раз такие лагеря имеют недобрую славу среди заключенных. В лагеря более сурового режима попадают за особо тяжкие и масштабные преступления. Там содержатся преступники крупного калибра, люди серьезные, с размахом, они на мелочи не размениваются и суеты в лагере не любят. Сидеть им долго, и они предпочитают спокойный стиль поведения (хотя в любой момент готовы к побегу и бунту). Да и строгости режима сковывают возможную неровность их нрава. В «общаке» таких строгостей нет, режим вольнее, и для дурного нрава уголовников больше возможностей реализации. А сидят здесь в основном уголовники не того пошиба — хулиганы, воры, наркоманы, насильники. Почти все они — пьяницы. Это люди низкого культурного уровня, истеричные и конфликтные. Сшибка таких характеров непрестанно высекает нервные разряды, и в атмосфере грозовая напряженность. Верх берут те, кто наиболее злобен и агрессивен, и под внешним порядком устанавливается обстановка подспудного произвола «беспредела», как это звучит на жаргоне заключенных.

«Беспределом» наш лагерь действительно отличался, хотя в других «общаках», по отзывам побывавших там, примерно тоже самое, может, лишь самую малость помягче. Впрочем, у нас говорилось так: «Кому лютая зона, а мне — дом родимый». Насчет дома, это, конечно, правда, но у всякой палки две стороны. Одна — у тех, кто бьет.

Может быть, дело в том, что мой глаз был изощрен исследовательским опытом в социальных науках, но с самого начала то, что выглядело снаружи серой массой, расслоилось. Я увидел, что равенством тут и не пахнет. Все заключенные очень четко и жестоко делятся на три касты: воры, мужики и чушки.

«Вор» — это не обязательно тот, кто украл. По лагерной терминологии, вор — это отпетый и удалой уголовник, аристократ преступного мира, господин положения. По специализации он может быть грабителем, убийцей, бандитом, а может и спекулянтом. Важно, чтобы он лично был опасен и влиятелен. В лагере он если и ходит на работу, то не трудится за станком, а либо руководит, либо надзирает, либо снисходительно делает вид, что работает, а норма записывается за счет мужиков и чушков. Воры должны следовать определенному кодексу воровской чести: не сотрудничать с «ментами», не выдавать своих, платить долги, быть смелыми и тому подобное. Но зато они обладают и целым рядом самочинных прав (например, отнимать передачи у других). Воры образуют высшую касту.

«Мужики» — из преступников помельче. Название определяется тем, что они в лагере «пашут». За себя и за воров. Нередко в свою смену и в следующую за ней. У них много обязанностей и некоторые права — так, нельзя отнимать у них пайку хлеба (это «положняк», то, что положено), остальное можно. Это средняя каста.