Рудольф Гусев - Такова торпедная жизнь

— Какая гадость! Как вы его пьете?

— А мы его и не пьем. Бережем руководству. Пусть мучаются. На ремонт торпед он не прописан.

— Представляю вкус того, что прописано на ремонт.

— Пробьешь на ремонт торпед коньяк — памятник сварганим. Отольем из отходов производства в свободное от работы время. Ни один финансист не придерется. Да, пожалуй, еще и надпись соорудим «Спирт — торпедам, коньяк — торпедистам. Бозин».

Мы досмотрели спектакль и пошли к своим «брошенным» дочерям — Ольге и Татьяне, которые все это время пугали друг друга бабой Ягой.

Недавно он мне снова предложил: «Помянем Юру Москалева», — но налил себе малинового сока. Я изменять традиции не стал, однако дозу существенно уменьшил. Потом мы разговорились о прошедшей, вернее пролетевшей военно-морской службе, и оказалось, что в памяти Лариона осело много смешного, ироничного и, конечно, поучительного из области минно-торпедного бытия. Более того, эти сюжеты с одной стороны иллюстрировали его служебный путь наверх из мест отдаленных в морскую столицу страны — в Ленинград. А с другой, лишний раз раскрывали закулисный «быт» торпедной жизни, что и является предметом нашего внимания. Попасть служить в столицу — в первую или вторую — заветная мечта многих офицеров. Не всех, конечно. Сказать, что я не встречал офицеров, не желающих служить в Москве или в Ленинграде, было бы неправдой. Одним из них был капитан 1-го ранга Юрий Георгиевич Воробьев. Провожая меня в академию в 1970 году вместе с торпедным отделом МТУ в ресторане Морского вокзала, он наставлял: «Служба в Москве — это кто кого заложит и кто кого подсидит. Не стремись туда. Будешь сидеть и оглядываться. И все дела. Это не для меня». Будучи коренным ленинградцем и даже имея шестнадцать квадратных метров жилплощади где-то на Загородном, как гарантийный пропуск, он остался во Владивостоке. Навсегда. Приморские женщины его очень любили. Ну, куда от них в столицу. Отметим мимоходом, что о службе в Москве Юра знал понаслышке и потому, конечно, ошибался.

Ларион тоже мог бы завершить службу и остаться во Владивостоке. Город ему нравился, служебное положение было прочным. В Минно-торпедном управлении, на базах оружия он зарекомендовал себя отличным специалистом. Тревожило состояние здоровья родителей, оставшихся на Обводном канале. Кто будет нянчиться с ними перед их финишем? До этих ли мелочей стране, которая думает о светлом будущем сразу всего человечества? Хотя никто никогда не просил перевода поближе, например, к «хутору близ Диканьки», чтобы быть рядом со стареющими родителями. Просились разве что в Москву, в Ленинград, в Киев. Но это к слову.

Ларион стал подумывать о Ленинграде, когда появились шансы эти планы реализовать. Не раньше. На пути в столицу всегда стоит ряд шлагбаумов для того, чтобы по закону пропустить или по закону отказать. Хорошо, когда откуда-то сверху раздастся: «Пропустите. Я его знаю». Путь наверх непредсказуем. А голос сверху нужно заслужить. У Лариона был не лучший старт — в береговую часть. Без корабельного стажа один путь — в ортодоксальные минеры. Далее, пришлось менять начальную специализацию. Да и вообще, первые четыре года службы мало что дали для кругозора. Потому и финиш был средним. Ларион не стал ученым, а воинского звания «капитан 2-го ранга» ему изначально казалось вполне достаточным для карьеры. Не все мы оказываемся востребованными для большего. Период вынужденных стремительных назначений, когда капитан-лейтенанты становились во главе центральных управлений, слава Богу, миновал. Ларион служил не при одном, а при пяти Генсеках, семи министрах обороны и трех Главкомах. Всех их он видел только на портретах и по телевизору. Они Лариона не видели вовсе. Но по случаю различных государственных торжеств не забывали о нем. Его широкая грудь покрыта разноцветными медалями, врученными от их имени, как пуленепробиваемой кольчугой. Вряд ли в истории Вооруженных сил будет еще такой период страсти «руководства» к этой «нумизматике». Медали вручали сразу всем и непонятно за что: «За успехи в соцсоревновании по случаю…» или «За высокие показатели при выполнении социалистических обязательств в связи с». А вот орденов у Лариона нет. С орденами вообще было сложно. Давали их только за героические дела, ну а начальству — за присутствие. Помнится, был однажды курьезный случай. «Выделили» МТУ орден за успехи в боевой подготовке. Как водится, в курилке строились прогнозы по кандидатуре орденоносца. Перебирали всех передовиков: у кого из них шансов больше. А решилось все просто. Говорили, что когда Михаил Александрович Бродский назвал своего кандидата в Политотделе тыла флота, то его начальник капитан 1-го ранга Голосов сразу же ее отклонил: