Григорий Линьков - Война в тылу врага

Гитлеровцам был известен район лесных болот, в котором находилась наша центральная база.

Они прекрасно видели их на карте, но карта — это еще не местность. Пойма реки Березины тянется полосой на сотню километров. Когда человек заходит в эти места, то ему кажется, что он превращается из взрослого в подростка. Это легко представить каждому, встав на колени. В болоте человек, погружаясь на четверть метра в почву, видит, как перед ним сокращаются горизонты. Земля кажется прогнутой наподобие чаши, заполненной грязной киселеобразной массой, а люди в ней похожи на насекомых, попавших в посудину со сметаной. Летом человек увязает в грязи, зимой в снегу. А вокруг тебя лес или кустарник, и дальше пятидесяти метров ты ничего не видишь. Мы прожили несколько месяцев на хуторе Ольховый, в четырех километрах от шоссейной дороги, по которой двигались вражеские части. Но надо знать, что из себя представляли эти километры.

Вспоминается и теперь, как один из моих командиров, недостаточно владевший компасом и картой, выехал с тринадцатью бойцами на подрыв небольшого мостика на указанной дороге.

Шоссе тянулось с северо-востока на юго-запад; просека, идущая на север, пересекалась дорогой. Когда подрывники ночью подъехали к дороге, по ней двигалась автоколонна. Командир товарищ Б. благоразумно отвел подрывников в глубь леса.

Когда движение автомашин закончилось, люди тронулись к дороге, но таковой, увы, не оказалось. Одиннадцать часов подряд кружился этот командир по болоту в поисках выхода к дороге, но так и возвратился ни с чем.

Иногда, попадая на незнакомые островки, местные жители не могли выбраться, погибали или сходили с ума. Нам довелось однажды встретить женщину, опухшую от голода и потерявшую рассудок. Гитлеровцы в этих болотах были бессильны, они боялись в них заходить. А когда их туда загоняли силой для «прочесывания», то они возвращались изъеденные мошкарой или с обмороженными конечностями. Мы изучили хорошо эту местность в течение зимы и находили нужные нам островки.

Гитлеровцы не смогли использовать благоприятное для них время на борьбу с только что зарождавшимся партизанским движением осенью сорок первого года. В марте сорок второго они понимали, что благоприятное время для борьбы с нами было ими упущено. Карателям ничего не оставалось, как перейти от активных действий к блокаде. И они, мобилизовав местных полицейских, обложили нас плотным кольцом застав и засад. Некоторые дороги, а местами и сухие подходы к лесу были заминированы. Выходить из леса напрямую почти не было возможности из-за глубоких сугробов. Мы стали испытывать недостаток в хлебе. Отсутствие мяса заставило перейти на конину, и лошади, сослужившие нам боевую службу зимой, пошли в пищу.

Намечая план широких действий на коммуникациях врага, мы должны были привлечь из деревень все активное население, не потерявшее способности продолжать вооруженную борьбу с ненавистными фашистскими оккупантами, организовать и подготовить отряды бойцов и подрывников.

Наступило время, когда лес мог уже принять и укрыть всех, кто желал бороться с врагом. Мы решили начать в деревнях выборочную мобилизацию.

В десятых числах апреля из-под снежного покрова показались торфяные кочки с ярко рдевшей клюквой, и мы перешли на новое, летнее положение.

Ожил, зашумел лес. С наступлением тепла «вытаяли» из-под снега такие партизанские группы, которые перезимовали в лесу, не обнаруживая никаких признаков жизни и не имея связи с местным населением.

Одна такая группа из семи бойцов, попавших в окружение, всю зиму провела в березинских болотах неподалеку от озера Палик. На небольшом холмике люди построили себе землянку, заготовили соли, мяса, муки, зерна, достали в деревушке ручную мельницу, сложили русскую печку и заперлись в землянке, как медведи в берлоге, на всю зиму.

Постов они не выставляли, караульной службы не несли. «Зато на ночь, — рассказывал потом один из этих зимовщиков, — изнутри закрывали землянку на надежный крюк». Но заслуга товарищей состояла в том, что с наступлением черной тропы они начали активно действовать. За два весенних месяца семерка выросла в полутысячный отряд, превратившись впоследствии в хорошую боеспособную бригаду.

За зиму мы объединили десятки местных коммунистов, не успевших эвакуироваться или оставшихся в тылу по заданию ЦК КП(б) Белоруссии. Подпольные парторганизации направляли к нам своих людей.

Мы проводили с ними совещания. Они рассказывали нам о проделанной работе и получали от нас задания.