Станислав Зарницкий - Чичерин

Дипломаты изобразили недоумение: они ничего не слышали о войсках. Видимо, г-н Чичерин имеет в виду полицейские отряды для охраны иностранных граждан, но время очень серьезное, и кто может гарантировать от неприятностей. Французский представитель говорил, что рассматривает действия японцев «как вполне естественные меры». Зато его американский коллега, учитывая собственные интересы на Дальнем Востоке, отозвался явно неодобрительно о японском вторжении в Сибирь.

Что касается английского представителя, то он подчеркнуто наивно выразил удивление заявлением господина Чичерина, по его-де твердому убеждению, высадка английского десанта во Владивостоке носит чисто локальный характер.

Чичерин терпеливо выслушал всех и твердо потребовал немедленного вывода иностранных войск с советской территории.

Дипломатические представители, озадаченные тоном наркома, в конце концов поняли серьезность момента и заверили, что непременно доведут содержание беседы до сведения своих правительств, и даже пообещали, что «разгоревшийся конфликт может быть очень скоро удовлетворительно улажен».

Через неделю Локкарт посетил Чичерина и от имени английского правительства заявил, что командиру английского десанта во Владивостоке приказано в кратчайший срок «ликвидировать инцидент». На следующий день заявление Локкарта было опубликовано в советских газетах и навсегда осталось в истории как пример вероломства: вскоре весь мир убедился, что господа из Форин оффис солгали, английская интервенция только начиналась.

Не меньше забот доставляли также и отношения с Германией. Грабительские условия Брестского мира не создавали хороших перспектив для этих отношений. Нужно было искать иной фундамент, чтобы создать равноправные, взаимовыгодные отношения и развивать их. Над этим ломал голову не только один нарком иностранных дел.

Стало известно, что в Берлине имелись влиятельные лица, заинтересованные в мире с Россией. Несмотря на воинственные призывы крайней военной партии, стремления к миру были сильны, использовать их настойчиво советовал Ленин. Такова была текущая задача советской внешней политики. Тем более что с минуты на минуту, со дня на день можно было ждать перемены германской политики в интересах крайней военной партии.

Усиление экономических и торговых отношений — наиболее верный путь к сохранению мира, к развитию межгосударственных отношений. Соединить политику с экономикой — над этим трудится Наркомат по иностранным делам. Так не в тиши кабинета, а в суровой повседневной борьбе выкристаллизовывалась внешняя политика молодого пролетарского государства.

Советская Россия предлагала Германии мир и установление торговых отношений, но никак не союз в ее борьбе с другими империалистическими державами. «Военный союз с Германией, — писал Чичерин, — для нас принципиально недопустим». И пояснял, что два мира, две принципиально различные исторические формации должны наладить между собой гармоническое сосуществование.

После ратификации Брестского договора долго не было сведений о намерениях немцев и их союзников. На демаркационной линии происходили ежедневные столкновения, и было похоже, что немцы не спешат устанавливать дипломатические отношения. Лишь в середине апреля стало известно, что послом Германии в Советской России назначен граф Мирбах. В Берлин был немедленно откомандирован советский полномочный представитель Иоффе.

И сразу же возникли трудности протокола: немцы предупредили, что всякое нарушение его будет рассматриваться ими как оскорбление, нанесенное престижу «великой Германии». Ленин поручает Чичерину подготовить «такое толкование нашей конституции, что послы вручают свои верительные грамоты Председателю ЦИК» [10] В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 50, стр. 64. .

Оказалось сложным также подобрать помещение для миссии. Как только Локкарт узнал, что немцы будут размещены в одной гостинице с ним, он тотчас явился к Чичерину и потребовал, чтобы его переселили. Пришлось учесть патриотическую щепетильность англичанина, германскому послу был отведен особняк в Денежном переулке.

Первая встреча Чичерина с Мирбахом обошлась благополучно, детали церемонии вручения верительных грамот удовлетворили посла.

Не успел Мирбах покинуть наркомат, а Чичерин уже принимал чрезвычайного посланника Оттоманской империи Галиб-Кемаль-бея. Тот же протокольный вопрос, почти те же слова и взаимные заверения в глубоком уважении.