Станислав Зарницкий - Чичерин

Германский представитель заявил, что в распоряжении русских всего трое суток, и уточнил: «Трижды по 24 часа».

На следующий день к назначенному времени все собрались в зале бывшего офицерского собрания. Четыре русских делегата заняли место за столом президиума. Напротив торжественно восседали четыре председателя противной стороны. Дипломаты затянуты во фраки, их накрахмаленные манишки поражали снежной белизной, военные эксперты — в блистающих золотом мундирах.

В четверть двенадцатого германский посланник фон Розенберг открыл первое заседание.

Посланник монотонно читал статьи проекта мирного договора. Георгий Васильевич, не дожидаясь перевода, быстро записывал их содержание, бегло отмечал первые впечатления. По каждой статье можно возражать, но… договор обсуждению не подлежит.

3 марта на последнем заседании председатель русской делегации заявил:

— Мы, уполномоченные нашим правительством, готовы немедленно подписать мирный договор, отказываясь от всякого его обсуждения как совершенно бесполезного при создавшихся условиях.

Фон Розенберг в знак согласия кивнул головой, его коллеги но скрывали своего удовлетворения.

В четыре часа того же дня в зале собрались все делегации, и вот немецкий, венгерский, болгарский и турецкий тексты договора — русского текста еще нет — подписаны.

Первый в жизни Чичерина договор.

Быстро собрались к отъезду. Из казино неслись звуки оркестра. Там на парадном обеде, на который «забыли» пригласить русских дипломатов, Леопольд Баварский поздравлял «победителей».

Домой ехали в подавленном состоянии, говорить не хотелось, возвращение было нерадостным.

Но как изменилось за эти пять дней отношение населения к оккупантам! Перемена была разительная. Те, кто только недавно осыпал оскорблениями советскую делегацию, теперь умоляли защитить их от немецких насилий.

На душе у Чичерина было неспокойно. Чувство это усилилось оттого, что даже многие стойкие большевики выступали против договора.

«Я бесконечно долго колебалась, — вспоминает Е. Стасова, — никак не могла себе уяснить, где правда, и только непоколебимая уверенность Владимира Ильича, его указания на то, что мы не сможем убедить солдат (крестьянскую массу) идти сейчас на войну, что мир, мир во что бы то ни стало, — это клич нашей крестьянской массы, и что без нее мы проиграем больше, чем заключив мир, его категорическое заявление, что в противном случае он выйдет из правительства и из ЦК, заставили меня принять решение и голосовать с ним вместе. А через несколько дней я была в кабинете у Владимира Ильича, когда Карахан привез самый текст Брестского мирного договора и хотел развернуть его и показать Владимиру Ильичу. Ильич категорически запротестовал:

— Что вы хотите, чтобы я не только подписал этот похабный мир, но еще стал бы его читать. Нет, нет, никогда!»

Чичерину иногда казалось, что на него смотрят как на главного виновника брестского позора, обвиняют в сговоре с немцами.

Напряженно готовился он к IV Чрезвычайному Всероссийскому съезду Советов рабочих, солдатских, крестьянских и казацких депутатов. Помощников в это время рядом не оказалось, аппарат НКИД еще находился в Петрограде.

Съезд должен был решить вопрос: быть или не быть войне? Чичерин весь в работе. Крикливым фразам меньшевиков и левых эсеров нужно противопоставить четкую, убедительную аргументацию, трескучей демагогии — неопровержимую логику фактов, неумолимость жестокой действительности.

13 марта Ленин подписал постановление Совета Народных Комиссаров, согласно которому нарком по иностранным делам Л. Д. Троцкий освобождался от занимаемой должности и временно народным комиссаром назначался Г. В. Чичерин.

На следующий день в здании бывшего Дворянского собрания собрался IV съезд Советов.

Открыл съезд Свердлов. И сразу же слово было предоставлено Чичерину.

Георгий Васильевич заметно волнуется, его голос звучит тихо.

— Товарищи, — обращается он к депутатам, — те чрезвычайно тяжелые условия мира, ратификация которых предлагается нынешнему собранию, были в буквальном смысле слова продиктованы нам германским империализмом в то время, когда русская армия была демобилизована и отступала, не оказывая никакого вооруженного сопротивления. В это время германская армия совершила вооруженное наступление на беззащитную Россию, и она совершила это наступление под лозунгом восстановления порядка…