Вольф Долгий - Разбег. Повесть об Осипе Пятницком

И вот наконец нынешнее посещение Женевы — впервые по своей надобности, не по вызову.

Не совсем так, конечно: «по своей надобности». Рыжая ищейка вынудила! И опять не так. Будь на то его воля, да разве сюда, в Женеву, поехал бы он? Россия — вот куда тянуло его неудержимо! Тут не просто ностальгия. Мысль, и прежде не дававшая ему покоя, — о том, что на практической работе он принесет куда больше пользы — теперь, как никогда, пожалуй, отвечала также и реальным потребностям движения. На дворе, как-никак, друзья, одна тысяча девятьсот пятый год! Революция!

Осип твердо решил: он добьется, что его пошлют в Россию, чего бы то ни стоило, добьется этого!

Нет, сперва он, конечно, сделает все то, что при сложившихся условиях лучше других может сделать именно он. После съезда он встретит делегатов в Лейпциге, затем оттуда переправит их поодиночке через прусскую границу. Ну а потом и сам уж воспользуется одним из своих пограничных «окон»…

Все эти дни в Женеве, пока проходил в Лондоне III съезд, Осип был предоставлен самому себе. При желании мог, разумеется, повидать кое-кого из своих не столь давних знакомцев. Здесь жили и Плеханов, и Мартов, и Блюменфельд; многие и другие сторонники меньшинства были сейчас здесь (Осип знал, что, отказавшись участвовать в работе III съезда, меньшевики устроили в Женеве свою конференцию). Но не было у Осипа такого желания — специально искать их. Осип исправно читал новую «Искру», пересылкой которой до поры до времени поневоле приходилось заниматься, поэтому слишком хорошо знал, каково нынешнее верую сторонников Плеханова и Мартова. Смеху подобно: революция в разгаре, а они — как с Луны свалились — все призывают укреплять в массах сознание неизбежности революции! Когда же речь заходит о путях революции, о том, какова роль в ней пролетариата, тут и вовсе диковинные вещи обнаруживаются: оказывается, не главенствующая роль, а подчиненная (буржуазии, разумеется, подчиненная). И эти люди считают себя членами рабочей партии!..

«Женева, 13 июня 1905

Настоящим мы назначаем уполномоченным Центрального Комитета Российской социал-демократической рабочей партии т. Фрейтага и просим другие организации и партии оказывать ему всяческое содействие.

От имени Центрального Комитета Российской социал-демократической рабочей партии

Осип готовился к отъезду в Одессу.

Собственно, вся и подготовка-то — передать дела по транспортному пункту. В преемники выбрал Житомирского. Дельный человек; четок, исполнителен, имеет вкус к конспирации. Очень спокоен, не склонен к импульсам, рассудителен. Еще — предельно корректен, мил и мягок в обращении, словом, из тех людей, с которыми общаться легко и приятно… Если чего и не хватало в нем Осипу, так это более определенной очерченности, острых углов, что ли, резкости; но это, понимал он, даже и нечестно — примерять всех на одну колодку, тем более на свою… нет, братец, говорил себе Осип, если серьезно, то и сам ты ой как далек от совершенства… Нет, нет, все это пустое. Дней пять оставалось Осипу до отъезда. Как вдруг однажды, выглянув ненароком в окно последней своей в Берлине конспиративной квартиры, он с чувством, близким к мистическому ужасу, обнаружил, что напротив его дома стоит и, ничуть не таясь, нахально смотрит прямо на Осипа рыжий шпик — тот самый; стоит и, по обыкновению, скалит зубы, скотина! Осип подозвал Житомирского:

— Запомни эту образину, Яша.

— Кто это?

— Помнишь, я рассказывал о шпике, который привязался ко мне у картинной галереи? Знаешь, по-моему, он гений…

— Гений? А на мой взгляд, недотепа. Такую коломенскую версту и за десять верст увидишь!

— Нет, это какой-то особый шпик. У него своя тактика, никак раскусить ее не могу. Одно лишь знаю: страху нагонять он умеет! А каков нюх? Нечто сверхъестественное. Ну скажи на милость, как он мог выйти на эту квартиру? Только я да ты знаем о ее существовании. Выследил? Тоже невозможно: мы уже двое суток не выходим на улицу. Значит, интуиция, что ж еще! Одно слово, гений…

— А совпадение? А случайность? Такое тоже ведь бывает. Пришел по личному своему делу. Или, допустим, выслеживает какого-нибудь анархиста, живущего, быть может, как раз над нами.

— Дорогой мой Яков, — сказал Осип. — Нет ничего опаснее в нашей работе, чем уповать на дурацкое счастье: авось пронесет, авось образуется… Я лично предпочитаю в таких случаях рассчитывать на худшее — это, знаешь ли, как-то заостряет нервы, заставляет быстрее соображать. Впрочем, — оборвал себя, рассмеялся, — чужой опыт никого еще ничему не научил, прости.