Борис Кремнев - Моцарт

В заключение — о нежности и тонкости его слуха.

Почти до десяти лет он испытывал непреодолимый страх перед трубой, если на ней играли соло, без сопровождения других инструментов. Показать ему трубу — было все равно, что приставить к сердцу заряженный пистолет. Отец хотел отучить его от этого ребячьего страха и однажды, несмотря на мое сопротивление, приказал протрубить перед ним. Но боже мой! Лучше бы мне не соглашаться! Едва Вольфгангерл заслышал оглушительные звуки, как побледнел и начал оседать к земле. И если бы я сразу не прекратил трубить, с ним случились бы судороги».

Вольфганг усиленно занимался и композицией. Он много писал менуэтов, трехчастных песен. Отец внимательно просматривал сочиненное сыном и аккуратно исправлял ошибки. В тех рукописях, которые дошли до нас, рядом с нотными каракулями — каллиграфически четкие, написанные твердой отцовской рукой строки и затем старательно выведенные мальчиком исправления.

Кроме того, Вольфганг пытливо изучал произведения зальцбургских композиторов — Иоганна Эберлина, Михаэля Гайдна, Каэтана Адельгассера, своего отца, а также старых итальянских мастеров-монахов, авторов церковной музыки.

Эберлин считался одним из виднейших композиторов Зальцбурга. Оратории — лучшее из того, что он создал. В них подкупает искренняя задушевность, мягкость и теплота мелодий, частое использование народных напевов, тщательная обработка речитативов. Клавирные фуги его славились высокой техникой. Они даже принесли автору лестное и почетное, хотя и далеко не заслуженное, звание «зальцбургского Баха»; эти опусы Эберлина поверхностны, лишены того глубокого содержания, которым насыщены бессмертные творения великого Баха. Детские впечатления были настолько сильны, что Вольфганг, будучи уже автором ряда непревзойденных шедевров, по старой памяти ставил на одну доску фуги Эберлина с полифоническими произведениями Себастьяна Баха. И лишь много позже, просматривая как-то фуги Эберлина, он сразу увидел всю их незначительность по сравнению с исполинскими созданиями баховского гения.

Немало полезного мальчик почерпнул также из произведений Михаэля Гайдна, серьезного и талантливого музыканта, автора многих простых и возвышенных, строгих и монументальных месс и литаний. Стройный контрапунктизм [4] Контрапункт — одновременное звучание нескольких мелодий — тем. его вокальных произведений поражает высоким мастерством замысловатого хитросплетения тем, математически точно рассчитанным голосоведением.

С юных лет Вольфганг учился у своих зальцбургских наставников тщательной отделке деталей, техническому совершенству — тому, что отличает старую зальцбургскую школу.

Часы на колокольне Коллегиенкирхе отзванивали размеренный шаг времени. Стрелки, неутомимо свершая круговой обход, сглатывали минуты, часы, дни, недели. И вот уж на длинном и узком дворе Хагенауэрхауза убрали кучи грязи, а на стенах крытой галереи зазеленел вьющийся плющ. Промозглую зиму сменила сырая весна, весну — хмурое, дождливое зальцбургское лето. Пришло время Леопольду осуществить давно задуманное. Он собрал домашних и познакомил со своим планом: пора семье собираться в новое путешествие — на этот раз по всей Европе.

Чтобы оценить всю смелость этого плана, следует вспомнить, что для его осуществления надо было миновать множество княжеств, в каждом из которых царили свои порядки, а точнее — беспорядки; надо было лицом к лицу столкнуться с полным произволом и беззаконием князьков и чиновников, проехать по разбитым дорогам, на которых грабили и разоряли путников грабители официальные — таможенные — и неофициальные, нападавшие из-за спины; надо было оставить позади нищие, голодные, разоренные только что окончившейся Семилетней войной села, деревни, города.

Готовясь к новой поездке, Леопольд все предусмотрел. Еще в Вене он заручился рекомендательными письмами в Париж и в другие города. Его сафьяновый бумажник набух. Здесь были письма и от французского посла в Вене, и от посланника австрийского императора в Париже, и от многих влиятельных и знатных особ Вены и Зальцбурга.

Удалось и самое трудное: архиепископ, наконец, согласился дать отпуск своему вице-капельмейстеру.

6 июня 1763 года Моцарты выехали из Зальцбурга.

Замелькали города — разноликие днем и все на одно лицо по вечерам. Вечера были удивительно похожи один на другой: тускло освещенные залы, наполненные чадом коптящих плошек; нетерпеливый гул голосов; сотни глаз, жадно ожидающих, когда же, наконец, появится обещанное «чудо природы», о котором за последние дни так много говорилось и писалось; неистовые рукоплескания, когда на эстраду вбегал маленький человечек в лиловом камзоле, обшитом золотой каймой, в белом пудреном парике и при шпаге; шумные, долго не смолкающие крики «браво!», «хох!», когда он, низко, с заученной изысканностью поклонившись, вскидывал к подбородку скрипку и высоко взмахивал над головой смычком; тишина и затаенное дыхание, когда он, то улыбаясь, то хмурясь, так, словно находился наедине с самим собой, извлекал из своей маленькой скрипочки могучие звуки.