Татьяна Михайловна Соболева: В опале честный иудей

Да, это выглядело так, как рассказано в стихотворении Ал. Соболева:

Как море Черное в свирепый ураган, кипит, волнуясь, небо над Москвой.

Москва в огне,

Москва в кольце врагов!

Тре-во-га!..

Потоки толп текут по мостовым...

Тре-во-га!..

Сирены ревом режут ночь на части, орудия грохочут громовым раскатом, рокочут самолеты, и стрекочут

чечеткой частой пулеметы...

Тре-во-га!..

В конце: Я падаю...

и просыпаюсь...

Зажмурился от световой волны.

Как хорошо, что мир, что нет войны...

До начала войны оставалось еще шесть лет. Поэт С. Щипачев, которому молодой автор показал свое сочинение, глянул на него удивленно, покрутил пальцем у виска: «Ты, парень, случайно, не того? Какая война?!»

Но война грянула.

За два с лишним года пребывания на фронте Ал. Соболев познавал войну в качестве рядового действующей армии, видел ее во всех проявлениях зоркими, проницательными глазами незаурядной личности, способной не только наблюдать, но и анализировать происходящее. И обобщать, и делать выводы. Не в результате отдельного эмоционального толчка, а в череде фронтовых будней родилось, оформилось и укрепилось в нем навсегда представление о войне как об извращенном, богопротивном состоянии рода человеческого, чреватом самоистреблением миллионов людей.

Вполне логично: из подобного взгляда на войну не черпают вдохновение для создания художественных произведений, воспевающих боевую доблесть и ратные подвиги. Очень немногие фронтовые стихи Ал. Соболева времен войны и после нее повествуют о проявлении лучших, высоких вечных качеств человека в периоды испытания на прочность:

о вере, любви, милосердии, верности долгу. Поэт Ал. Соболев на войне такой:

Может, смерть пройдет сторонкою, пусть шипят осколки змеями.

Жаворонок песню звонкую рассыпает над траншеями.

То не птичка серокрылая заливается с усердием, это ты поешь мне, милая, про любовь и про бессмертие...

Я судьбы своей не ведаю, лишь желанье в сердце жаркое: я хочу прийти с победою к жизни светлой, к счастью яркому.

И такой: Душа заставила солдата

под грохот бомб, снарядов вой смотреть восходы и закаты над адовой передовой...

В запасном полку:

У самого леса играет река, и воздух прозрачен и чист, и волны июньского ветерка ласкают зеленый лист.

Встречают рассвет соловьи на ветвях раскатистой песней весны.

Спокойно и мирно мы спим в шалашах, как будто бы нет войны...

Лирика? Да. Но не только. Опубликованы в сборнике, вышедшем в 1996 г., и другие немногие стихи Ал. Соболева о войне: «Саперы», «Полковое знамя», «Вспоминается наступленье», «В день Победы», «Солдату-победителю», «Милосердие», «Розы на море», «Навечно с живыми».

Весной 1944 г., после ранений и контузий сержант Соболев был демобилизован из рядов действующей армии по инвалидности.

Инвалид Великой Отечественной, кровь твоя

на траве,

на песке,

на снегу...

Нет, не только твое Отечество - вся планета, все человечество пред тобою в долгу,

в неоплатном долгу.

Кто-то с фронта вернулся

счастливый - целый!

Кто-то мертвый - бессмертный - в землю зарыт.

Ну, а ты возвратился,

в общем и целом,

ничего...

Так, не жив, не убит - инвалид!..

В стране не хватало рабочих рук. И инвалид Соболев был сразу же мобилизован в военную промышленность. На московском авиамоторном заводе сначала работал в инструментальном цехе, где пригодились знания, полученные некогда в ФЗУ. А вскоре по велению парткома был востребован на должность ответственного секретаря в заводскую многотиражку. Мало склонный, по довоенному опыту, к сочинительству хвалебных материалов, немедля организовал в газете еженедельную сатирическую рубрику «Ведет разговор дед Никанор». С шутками да прибаутками всевидящий и всеслышащий «дед» нарушал покой высоких чинов из заводского руководства. «Деда» полюбили и ждали в цехах. В среде управленцев заговорили о вреде «деда», обвиняя его в покушении на авторитет партийной номенклатуры.

Развязка наступила скоро. Новый редактор, назначенный райкомом, одним махом убрал с полос многотиражки «деда», уволил по сокращению штата (один из самых любимых и неуязвимых в те времена способов отделаться от неугодных) «родителя» «деда» - журналиста Соболева. И хотя даже по советским законам увольнять с работы инвалида войны не разрешалось, компартия оказалась по обыкновению над законом.

Избив инвалида, партия обрекла его на продолжительное лечение. Четыре года странствий по больницам и госпиталям он завершил получением справки ВТЭК о пожизненной инвалидности второй группы, связанной с пребыванием на фронте.