Алексей Савчук - Прямой дождь

В самоваре ярко пламенели угольки, закипала вода. Григорий убрал со стола коптилку, а Степан зажег керосиновую лампу.

Первым появился Лалаянц, стряхнул снег с шапки и пальто, за руку поздоровался с друзьями. Сел к столу, снял и тщательно протер запотевшие стекла пенсне.

— Ух ка-ак ме-тет, — чуть заикаясь, произнес он.

— В декабре у нас всегда так, — сказал Непийвода, — но снег долго не продержится.

— Погрейтесь у печки, а я налью чаю, — предложил Григорий.

— Что ж, стаканчик с мороза не помешает, — согласился гость. — Но долго чаёвничать некогда. Придет Иван Васильевич — и сразу за дело. Главное сейчас — объединение рабочих марксистских кружков. Образцом может служить петербургский «Союз борьбы за освобождение рабочего класса» или киевский…

Раздался знакомый осторожный стук в окно. Григорий пошел открывать.

Бабушкин явился чем-то очень взволнованный. Разматывая башлык, уже с порога сердито бросил:

— Как скверно мы с вами работаем! Сегодня на Брянском погибло шесть человек! А сколько искалечено! Вчера и позавчера тоже, вероятно, не меньше! Где резонанс?! Протесты? Нет ничего! Родные умоются слезами, похоронят мертвых, а хозяева найдут новых работников — вон сколько желающих толчется у ворот. Ведь надо воспользоваться случаем, надо разжечь пламя ненависти к кровопийцам!

— Я не понимаю, Иван Васильевич, на кого вы гневаетесь? — спросил Лалаянц.

— Садитесь, Иван Васильевич, я вас чаем напою, — предложил Петровский.

— Благодарствую, чай — это всегда хорошо, — немного поостыл Бабушкин и, обернувшись к Лалаянцу, сказал: — На себя! На себя, Исаак Христофорович, сержусь.

— А-а, тогда ясно.

— И на вас. На ваших интеллигентов.

— Чем вам помешали интеллигенты, Иван Васильевич?

— Кто вам сказал, что помешали? В Петербурге я со многими интеллигентами встречался, и они как раз помогали мне. Нашим кружком, а потом и «Союзом борьбы» руководил, как вам хорошо известно, Владимир Ульянов, мы все восхищались им и любили его, потому что он был человеком дела. А…

— А разве наши товарищи не бывают на заводах? — прервал Бабушкина Лалаянц. — Но вы сами знаете, все они под наблюдением полиции и разгуливать им там небезопасно.

— Да что вы такое говорите, Исаак Христофорович! Задача именно в том, чтобы чаще встречаться с рабочими, вести беседы, чтобы простой народ проникался идеями социализма. Пусть каждый факт беззакония станет известен всем, пусть характер движения станет не оборонительным, а наступательным, боевым. Необходимо также парализовать лживую пропаганду монархических газет. Рабочие должны предпочесть им наш листок, из которого узнают действительную правду.

— Кто же против? Программа целиком приемлема. По как это осуществить — вот вопрос.

— А я хочу сначала рассердить себя и вас, чтобы скорей добраться до сути и наметить пути борьбы.

— С этого и стоило начинать. Мы знаем, что работаем плохо и неумело, что еще многое надо сделать. Статистика свидетельствует о бурном росте стихийного рабочего движения, за которым не успевают порой и самые сознательные, — сказал Лалаянц.

— Наша обязанность — быть впереди, вести, учить. То, что знает интеллигенция о развитии промышленности, должны знать рабочие. Тогда круг рабочих, принимающих участие в движении, расширится. Прежде всего надо подумать о необходимой литературе, следует систематически выпускать прокламации. Сегодня мы набросаем текст листовки, в которой объявим об организации екатеринославского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», куда войдут фабрично-заводские и городские кружки, и наперед все, что напечатаем, будем подписывать именем «Союза». Согласны? — спросил Иван Васильевич.

— Согласен, — с азартом произнес Петровский.

— Согласен! — пробасил Непийвода.

— Конечно, — добавил Лалаянц. — Вместо разрозненных кружков одна организация. Поздравляю вас, друзья, с рождением нашего «Союза»!

Порывистый, упругий ветер носился по заводскому двору, толкал в спину и в грудь людей, валил деревянные заборы… Потом утихал, мягко падал к ногам и словно проваливался сквозь землю.

Григорий вышел из цеха. Ветер не мог заглушить тяжкого стона и рева могучего заводского организма. Изо дня в день над головами висели тучи копоти, полыхало багровое зарево, не стихали гул и грохот. Ад, о котором рассказывал на уроке закона божьего поп, по сравнению со всем окружающим казался детской забавой.