Татьяна Шмыга - Счастье мне улыбалось

После «Гусарской баллады» из ее задорной компании в жизни я потом поддерживала знакомство в основном с Юрием Васильевичем Яковлевым, потому что очень любила Театр имени Вахтангова. Из всех других московских театров вахтанговцы мне наиболее близки своей стилистикой, которая корнями уходит в комедию дель арте. Мне нравилось, что у них так долго сохраняется в репертуаре «Принцесса Турандот», по сути дела, их манифест. Нравилось, что присущая только вахтанговцам индивидуальность сохранялась при постановке и новых спектаклей, независимо от их тематики.

Никогда не забуду феноменальный сценический дуэт Цецилии Львовны Мансуровой и Рубена Николаевича Симонова в «Филумене Мартурано» Эдуардо де Филиппо. Я смотрела на них и даже не могла себе объяснить: как можно так играть? Да и игра ли это была? Скорее, какая-то магия… Мне кажется, что именно благодаря этой уникальной сценической паре спектакль стал легендой нашего театрального искусства.

Я часто ходила к вахтанговцам, особенно когда играла Юлия Борисова. Впервые я увидела ее в спектакле «На золотом дне», где у нее была роль Анфисы. С ней играл Николай Гриценко, тоже великолепный, великий артист. Тот спектакль потряс меня настолько, что я навсегда стала поклонницей невероятного таланта Борисовой. А потом было потрясение от ее игры в «Иркутской истории». Я так устроена, что когда меня что-то особенно трогает, волнует, потрясает, я не могу сдержать слез. Так было и на этот раз — от переполнявших меня чувств я расплакалась, и, когда пришла из зала за кулисы в слезах, чтобы поблагодарить и поздравить Юлю, меня долго не могли успокоить.

А какую боль испытывали зрители, когда Юлия Константиновна и Михаил Александрович Ульянов играли «Варшавскую мелодию»! Мелодию несостоявшегося счастья, от которой щемило сердце… Никогда не забуду тех своих ощущений.

С Юлией Константиновной, Юленькой мы подружились. Ее муж, заместитель директора Вахтанговского театра, милейший Исай Спектор любил оперетту, и они ходили на все мои премьеры. Это была удивительно приятная пара. Исай обожал свою жену, и, пока он был жив, Юля была за ним, как говорится, как за каменной стеной. Они жили своим миром, своим театром. Несмотря на известность, Юлия Константиновна всегда была очень «домашней» — не любила разного рода мероприятия, шумные актерские сборища, предпочитая всему этому узкий друг друзей.

Мне тоже не близки люди, которые везде мелькают, везде появляются. Есть у нас такие актеры — хлебом не корми, дай попасть под глазок телекамеры, дай обозначиться. Ходят, как свадебные генералы, на всевозможные открытия, закрытия, презентации… На все без разбору.

Конечно, это вовсе не исключает, что такие люди могут быть добрыми, хорошими, приятными. Но мне больше по душе те, кто охраняет от посторонних, от суеты свой мир, мир близких им людей…

Вышло так, что я могла бы не просто дружить с вахтанговцами, не просто посещать их театр, но даже стать… их коллегой. Не больше не меньше. В. А. Канделаки знала вся театральная Москва, многие крупные актеры, режиссеры, и мы нередко ходили с ним в разные театры, когда его приглашали на премьеры, на какие-то особые спектакли. Там он знакомил меня со своими знаменитыми друзьями. Я же, повторю в который раз, стеснялась — их громкие имена действовали на меня подавляюще. Помню, пришли мы в Театр имени Моссовета по приглашению Ю. А. Завадского. Усадили нас в директорской ложе, и Юрий Александрович оказался рядом со мной. И я весь вечер была такая скованная, такая «зажатая» — боялась, что вот он заговорит со мной, а я ничего умного не смогу ему ответить. Завадский действительно пытался со мной разговаривать, я же умирала от страха: для меня, совсем молодой актрисы, он, известный режиссер, был человеком из какого-то особого мира, чуть ли не небожителем.

Познакомил меня Владимир Аркадьевич и с Рубеном Николаевичем Симоновым. Они давно были в дружеских отношениях — оба из одного поколения. Конечно, каких-либо близких контактов у меня с ним быть и не могло — Симонов был знаменитый режиссер знаменитого театра, а я так, девочка. Но, приходя в Театр имени Вахтангова и встречая его там, я чувствовала, что он относится ко мне не просто хорошо, а с явным расположением. Что за этим стояло, я понять не могла, и уж тем более мне и в голову не приходило, что приглядывается он ко мне неспроста. Поняла я интерес Рубена Николаевича к моей скромной особе тогда, когда мне позвонили от его имени и сказали, что у него есть мысль предложить мне сыграть роль Маши в «Живом трупе». Думаю, не надо объяснять, почему я испугалась и отказалась…