Феликс Люкнер - Морской Чёрт

Наш путь шел мимо мыса Доброй Надежды, и, наконец, мы пришли в Австралию. Мое первое плавание было закончено. Нелегко далось мне это начало. Вернуться обратно в школу? Нет. Раз уж стал бродягой, нужно присмотреться к жизни и постараться стать на ноги собственными силами.

В Фримантле, порту в Австралии, где мы разгружались, я часто съезжал на берег, познакомился там с матросами немецкого парохода и разработал план бегства с корабля. Служить без жалованья и подвергаться издевательствам капитана я больше не хотел. Накануне ухода «Ниобеи» в море, я, с помощью двух товарищей-немцев, перевез свои вещи в город и был таков. Капитан не использовал своего права заявить полиции о моем побеге.

Мне удалось вначале устроиться судомойкой в гостинице. Но эта работа скоро опротивела. В праздники, по вечерам, мне случалось посещать собрания членов «армии спасения». Их хоровое пение и в особенности граммофон, которого я раньше никогда не видал, приводили меня в восторг. Я решил записаться в «армию спасения», дал обещание не пить алкоголя, и вскоре, бросив гостиницу, поступил туда на службу. Мне сначала поручили пересыпать нафталином старое платье, которое разные благотворители дарили «армии спасения». И в то же время мною пользовались для рекламы. На всех собраниях меня сажали на передней скамейке и громогласно объявляли: «Мы спасли немецкого моряка, он вначале пил виски, как рыба воду». Я быстро научился английскому языку, и мне вскоре дали мундир и поручили распространять печатные, воззвания. Но мало-помалу эта деятельность надоела. Меня потянуло опять к морю, и я заявил своим спасителям, что хочу снова стать моряком. Они не возражали, но уговорили меня, в виду моей молодости, не идти в матросы, а поступить помощником маячного сторожа в порту Августа.

Я был в восторге от моей новой должности. Мне отвели в домике около маяка опрятную комнату и объяснили обязанности. Они были несложны ― утром чистить стёкла и рефлекторы маяка, а ночью через каждые четыре часа перетягивать наверх гири от часового механизма маяка. Днем мне разрешали сменять сторожей, и оставаться наверху маяка. Откуда я мог в бинокль обозревать все море. Как дивно хорошо было там наверху, когда в море бушевала буря!

Все здесь было мне по душе. В особенности же дочка одного из сторожей. Ее звали Ева. Мы даже раз обменялись невинными поцелуями. Это было замечено её родителем. Позвав других сторожей, он стал ломиться ко мне в комнату, угрожая меня исколотить. Необходимо было быстрое решение ― открыть дверь и скорей ― вон! Сказано ― сделано. Моим бешеным натиском оскорбленный отец был сбит с ног, и я благополучно спасся бегством. Вечером, однако, я тайком пробрался к маяку и завладел одной из лошадей, взамен которой оставил всю мою одежду и остальные вещи. Водрузившись верхом на лошадь, я отправился искать себе счастья. Для начала я проработал две недели па лесопилке в окрестностях Порт-Огасты. Скопив небольшую сумму денег, я вернулся в город, чтобы оттуда на пароходе переправиться в какой-нибудь большой порт Австралии и там снова наняться на парусный корабль.

На пристани, где я ожидал парохода, рядом со мной сидел охотник, высокий норвежец, с карабином и бесчисленным количеством патронов. Он стал мне рассказывать, как он охотился на кенгуру и сколько он заработал на продаже шкурок. Во мне пробудилась страсть к бродячему образу жизни. Я уговорил eго продать мне ружьё и патроны, отдал ему все мои деньги, в придачу еще и часы, и отправился вглубь страны.

Но рассказы норвежца оказались преувеличенными. Где я только не бродил, ни один зверь не попадался мне навстречу. Прожив несколько дней к каком-то заброшенном лесном шалаше, я вернулся затем в Порт-Огасту и продал свой карабин.

В гавань только что пришел пароход и привез целый табор факиров. Они сразу возбудили мое любопытство. В свою очередь, узнав, что я «моряк», они решили пригласить меня для разбивки палаток, ухода за лошадьми и т. п. Они пояснили мне, что, собственно говоря, они тоже моряки, но только путешествуют по земле. Меня привлекла прелесть бродячей жизни, к тому же с ними следовало немало темноглазых индусских девушек. Это окончательно повлияло на мое решение сделаться учеником факиров, и я отправился с ними странствовать по всей Австралии.

Всякими хитростями пытался я постигнуть искусство факиров, но они держали свои знания в глубокой тайне. Мне ничего не удавалось узнать. В конце концов я решился достигнуть своей цели другими способами и сошелся с маленькой малайкой. Вначале она была очень сдержана, но по прошествии нескольких недель я от нее все же выпытал тайну кое-каких фокусов. Теперь мне становилось легче следить за работой самих факиров. Хотя я и был только конюхом, но все же постепенно приобретал как бы налет факира. Постигнуть наиболее трудные фокусы факиров для европейца почти невозможно. Старейшие мастера этого искусства привыкли, чтобы к ним относились с особым уважением и благоговением и, воображая себя сверхъестественными существами, держатся особняком от окружающих. Двое старейшин нашего табора с длинными бородами и вышколенной многолетними упражнениями силой воли производили большое впечатление.