Илья Давыдов - Юность уходит в бой.

Отослав в Гульцево донесение с новыми данными о противнике, Лазнюк решил действовать, не дожидаясь ответа. Этого требовал и начальник оперативного отделения. Бесшумно сняв часовых, лыжники ворвались в село, забросали противника гранатами. Снайперы Паперник и Соловьев уничтожали выбегавших из домов вражеских солдат. Раненый накануне Михаил Соловьев не захотел оставаться в Гульцеве и догнал отряд, когда он выходил на задание.

Вначале все шло хорошо. Но затем противник догадался, что против него действует лишь небольшая группа советских бойцов. Кольцо вокруг лазнюковцев смыкалось. Особенно тяжело пришлось взводу младшего лейтенанта Слауцкого, попавшему под перекрестный огонь. Большие потери понес и взвод младшего лейтенанта Лаврова.

Упали раненые Лазнюк и сержант Кругляков.

— Лазнюка! Уноси Лазнюка! — крикнул Егорцев.

В этот момент Лазнюк и Кругляков были вторично ранены. На помощь Круглякову подполз Ануфриев, и они оба вынесли командира в безопасное место.

— Занять круговую оборону! — послышался голос Егорцева.

Все оставшиеся в живых лыжники — двадцать один человек — собрались у сарая. Вскоре к ним подполз раненый военфельдшер Молчанов...

Все труднее становилось и взводу Лаврова. Кроме командира там осталось всего четыре человека — раненый старшина Пятков, Юдин, Новиков и Перлин. Позже к ним вернулся сержант Ануфриев, выносивший с Кругляковым Лазнюка. Отстреливаясь, горстка храбрецов еще пыталась помочь и первому взводу, прикрывая его огнем с левого фланга.

Обещанное подкрепление почему-то не подходило. А судьба взвода Слауцкого складывалась трагически. Несколько атак ему удалось отбить. Тогда гитлеровцы открыли по лыжникам огонь из пушки прямой наводкой. Вскоре полуразрушенный сарай загорелся. Оставшийся в живых заместитель политрука Паперник подпустил группу фашистов к себе вплотную и с возгласом «Большевики не сдаются!» взорвал гранату. Дорого заплатили гитлеровцы за гибель героя. [135]

...К концу января обстановка в районе Сухиничей изменилась. Подоспевшие войска 16-й армии под командованием К. К. Рокоссовского нанесли по врагу мощный удар. Побросав технику, гитлеровцы бежали в Попково. В Сухиничах обосновался штаб 16-й армии.

Сформированный Шестаковым новый отряд из пятидесяти человек готовился к переходу линии фронта. Остатки отрядов Горбачева и Лазнюка во главе с лейтенантом Кривцовым все еще действовали в полосе 328-й дивизии. Васютина отозвали в Москву.

Шестаков и Рыкин, побывав в штабе 16-й армии, возвратились в Козельск не в духе. Шестаков молча расхаживал по избе и дымил трубкой. Рыкин тоже молчал.

За короткий срок я успел полюбить этого спокойного, уравновешенного ленинградца с умными светлыми глазами. Все в нем — и внешняя подтянутость, и манера держаться — выдавали опытного чекиста. Рыкину очень шла военная форма, и я не без улыбки вспомнил, каким впервые увидел его когда-то — в залатанной телогрейке и старых валенках.

Позже, уже в Козельске, я как-то не удержался и, оставшись с Василием Васильевичем наедине, спросил, что означал его «маскарад» на приеме у генерала. Он внимательно посмотрел на меня и уклончиво ответил:

— В жизни всякое бывает с человеком.

Я понял, что этой темы он не хочет касаться.

Взаимоотношения с командиром у Рыкина вначале были сугубо официальные и даже несколько натянутые. Сдержанный Шестаков присматривался к начальнику разведки. Однажды он откровенно сказал мне:

— Похоже, паря, наш разведчик прямо из отдаленных мест прибыл. Но зачем ему от нас таиться? Мало ли что могло случиться с ним когда-то. Что было, быльем поросло. Воевать-то нам вместе!

Впоследствии Шестаков переменил свое мнение о Рыкине. Он увидел в Василии Васильевиче человека большой души, и они крепко подружились.

Но в тот вечер, после их возвращения в Козельск, каждый мог заметить холодок в отношениях командира и начальника разведки. Не зная еще результатов их визита в штаб армии, я ждал, когда они начнут говорить.

Наконец Шестаков, расхаживавший по избе, остановился возле Василия Васильевича и сухо сказал: [136]

— Ну что прикажешь делать? Жаловаться на них? А. ведь они по-своему правы — и Малинин, и Вавилов... И люди, видать, хорошие!

Рыкин усмехнулся:

— Полковник Малинин — начальник штаба. Его понять можно: туго с личным составом. А вот позиция Вавилова непонятна. Как начальник разведотдела армии, он должен настаивать на переброске нас за линию фронта, чтобы заодно лучше изучить оборону противника. А он упирается!