Леонид Филатов: Прямая речь

Почтамт.

До востребования.

Шацкой.

Поздравляю старым Новым годом. В Москве холодно, мрачно, неуютно. У вас тепло, празднично, весело. Жду, целую. Обнимаю. Мысленно с тобой каждую минуту.

Происходит что-то ужасное. Казни меня, избей, но реши, наконец, как со мной быть? Ты видишь, я неволен в своих мыслях, ничего не могу поделать со своими кошмарами. Ты не можешь ничего поделать, я вижу. Ты хочешь, но не можешь, не умеешь мне помочь. И все-таки, помоги мне. Мне сейчас, как никогда, нужно твое понимание и великодушие. Я не дышу без тебя. У меня лопается сердце. Дождись хотя бы, пока я не подохну, а там пусть будет, как будет. Ты — это все. ВСЕ. Другого не будет, не может быть. Если ты чувствуешь, что уже не выдерживаешь моей болезни, руби со мной сразу, не давай мне медленно умирать. Ты сказала мне сегодня: «Я знаю, что надо делать, но не скажу». Ты надумала что-то плохое, страшное, да? Будь со мной жестока, но честна. Сначала убей меня, а потом сделай то, что задумала. Ответь сегодня, сейчас, а то я умру.

Новосибирск.

Гостиница «Обь»,

номер 518.

Шацкой Н. С.

Ужасно тоскливо. Кажется, бросил бы все, приехал бы к тебе. Много работы. Но не помогает. Я знал, что так будет. Целую тебя нежно.

Артур

Новосибирск.

Гостиница «Обь».

Номер 518,

Шацкой Н. С.

Сегодня почему-то особенно тревожно. Что случилось? Срочно откликнись.

Артур

Срочная.

Новосибирск.

Каждый день хожу Главпочтамт. Получил две весточки. Это очень мало. Посылай телеграммы-молнии. Они быстрее доходят. Целую.

Артур

Новосибирск.

Гостиница «Обь».

Как здоровье? Не болей. Веди себя хорошо. Отдыхай побольше. Очень хочу тебя видеть. Постоянно. Помню. Жду. До встречи. Целую.

Артур

Сочи.

Главпочтамт.

До востребования.

Как устроилась? Как настроение? Как окружение? Веди себя хорошо. Помни наш уговор. В первый вечер бродил возле твоего дома, привык, что ты рядом. Работа утром и вечером, но все равно грустно. Целую.

Артур

Родненький мой, здравствуй!

Прошло уже десять дней. Как ты уехала. Вроде бы я работаю и суечусь, и есть, что делать, но привычка ощущать тебя где-то рядом, так во мне укоренилась, что постоянно испытываю раздражение на мною же выдуманный график. Часто бывает тоскливо. Одно утешение, что ты, может быть, все-таки нормально отдохнешь. Год был и для тебя тяжелый. Как ты там себя ведешь? Спрашиваю чисто риторически, потому что верю — вполне достойно.

Был в Киеве, Ленинграде, теперь временно опять в Москве. Сегодня должно выясниться, когда опять ехать в Ленинград. Думаю, что дня через три. Устал хуже собаки. Но вот закончу последнюю работу, хоть десять-двенадцать дней отдохну. Кое-какие деньги из обещанной суммы уже достал, остальные вот-вот уже на подходе. Так что, от моей суеты есть хоть какая-то польза. После дикой жары везде дожди. Думаю, и в твоих теперешних краях тоже. А ведь там нечем другим заняться, как побольше бывать на воздухе. Значит, сидишь, наверное, и смотришь на дождь? Милый мой! Постараюсь числа 17−18-го сентября оказаться в Москве. Если вдруг произойдет непредвиденная задержка, обязательно отзвони. Но, по моим предварительным подсчетам, меня в это время должны отпустить дня на три-четыре, а то и больше. Думаю о тебе, скучаю, люблю. Но что-то не получаю от тебя таких же импульсов. Может, у тебя все не так?

Звонил Лене. Узнал, что она едет к тебе. Задержал отправку письма, чтобы передать с ней. Лена сказала, что ей от тебя пришло письмо. Сейчас буду в Ленинграде, зайду на Главпочтамт, может, и мне что-нибудь перепадет?

Думай, думай, думай. Не позволяй себе не думать. Не смей остывать. Я тут. И всегда — тут.

Л.

С Юрием Любимовым