Валентина Мухина-Петринская: На ладони судьбы: Я рассказываю о своей жизни

— Они просто сделают вид, что меня не читали, или действительно не станут читать мои книги. Вот и всё.

— Вы пессимистка?

— Как странно, Константин Георгиевич, меня всегда считали оптимисткой. В лагере даже клички были «Кандид», «Веселый скелетик» и тому подобные. И вот впервые в жизни меня называют пессимисткой. Это не пессимизм, это просто некоторое знание людей, которое я приобрела.

— Но не все же такие!

— Конечно, не все. Я говорю о массе.

— Как могло случиться, что я до сих пор вас не знаю? Где вы были до сих пор? — спросил Паустовский.

Я ему рассказала, где я была восемнадцать лет и последующие четыре года в Саратове.

Паустовский был взволнован, но овладел собой.

— У вас есть еще что-нибудь ваше? — спросил он.

— Есть одна вещь — роман «Смотрящие вперед», но он пока лишь отпечатан на машинке.

— Принесите его, пожалуйста, сразу после обеда.

Я принесла.

Он посмотрел рукопись.

— О, лоции… которые я так люблю! С наслаждением буду читать.

На другое утро Паустовский уже обсуждал со мною, где я хочу печатать «Смотрящих вперед».

— В «Советской России». Они уже запланировали.

— Слушайте меня. Это издательство вам противопоказано. Вы должны порвать с ними.

— Но почему? Они согласны меня печатать…

— Они будут старательно убивать в вас романтика. Это точно, поверьте мне. А так как вас долгие годы не печатали и это издательство все же отличное, вы невольно пойдете им на уступки. Никто вас за это не осудит, нет, но они будут уничтожать и могут уничтожить в вас романтика. А это будет ужасно. Со времен Александра Грина вы первый настоящий романтик.

— А вы?..

— Я совсем другое. Я, быть может… Ну, не будем говорить обо мне. Здесь второй экземпляр, а где первый?

— В «Советской России».

— Заберите. Поедете отсюда в Москву, и заберите.

— Но куда я ее понесу? В Саратове меня не печатают.

— Теперь будут печатать. Но мы найдем вам и столичное издательство. Это я беру на себя.

— Спасибо.

Он улыбнулся.

— Как вы неуверенно произнесли это «спасибо» Но я это обещаю вам не только как писатель Паустовский, но и как завкафедрой творчества в Литературном институте. Короче — это я беру на себя. Вы пишете для молодежи, и вам подошло бы больше всего издательство «Молодая гвардия». Но… Там засели очень плохие люди, а с вас хватит плохих людей. Поэтому остановимся на «Детгизе».

— Но я же не детский писатель! — вскричала я.

— Они печатают и для старшего возраста и юношества. А вообще-то… — Он как-то трогательно посмотрел на меня и торжественно произнес: — Вы детский писатель милостью божьей.

В «Детгизе» меня приняли очень хорошо, я выпустила там много своих книг. Две из них получили премии на Всесоюзном конкурсе на лучшую детскую и юношескую книгу. Были внесены в программу для внеклассного чтения школьников.

Итак, на вопрос ответственного секретаря Саратовского отделения СП: «Вы считаете, что в сорок пять лет можно начинать жизнь заново?» — я ответила не только словом, но и делом. Вторая половина моей жизни — это жизнь писателя, с ее радостями и горестями, муками творчества и счастьем творчества.

Если идти всю жизнь к своей цели — идти путем добра и правды, — то непременно победишь. Конечно, если не вмешается смерть.

Бедный Бруно Ясенский так и не дождался долгих гудков, которых так жаждал.