Владислав Сериков - Договор по совести

— Будешь на базаре мешки разгружать из машины.

Кончился день. Рассчитались со мной не совсем честно — дали полпая, как чужому, но на билет все же хватило. Поехал дальше — в Бокситогорск, к родным. Там теперь жила мать с Зоей и Лидой.

Но не суждено мне было тогда остаться в этом городе. Не было жилья. И тогда я отправился на юг, в свой родной Сталинград. Мы с женой мечтали жить там.

Да и увидеть хотелось родной город, съездить все никак не удавалось.

Однажды, правда, проезжал я через Сталинград в 1915 году после войны с воинским эшелоном. Выскочил на вокзал и побежал к своему дому — он был рядом с вокзалом. Но ни старых улиц, ни прежнего города я не увидел. Вернее, улицы были, только домов не было. Люди жили в блиндажах и окопах.

И вот я снова «дома».

Надо было устраиваться, жить. Пошел я на металлургический завод «Красный Октябрь»: знал, что там всегда нужны грузчики.

— Да, — сказали, — возьмем.

— Но мне надо прописаться…

— А вот в этом помочь не можем. Ты уж сам как-нибудь пропишись, тогда возьмем на работу.

Пошел я, вовсе не думая, где буду ночевать. Забота одна: прописаться. Ступаю по незнакомым улицам: названия в основном военные — Снайперская, Стрелковая… Дома деревянные, частный сектор. Обхожу дом за домом, прошу только об одном: «Пропишите! Жить не буду… Не стесню. Не беспокойтесь».

Отказывают.

И вдруг — удача.

Упитанный мужчина говорит:

— Хорошо! Сто пятьдесят рублей — и я тебя пропишу. Только живи где хочешь.

— Ну, а на чердаке-то ты мне разрешишь спать? — спрашиваю.

— На чердаке? — задумался он на секунду. — Хорошо, спи.

Теперь встал вопрос: где взять деньги?

Дали мне адресок какой-то старухи. Взял я у нее 150 рублей, а отдать должен был — 220.

Такое было, время. Кто поверит, что в Сталинграде после войны продавали… воду? Да, ведро обычной воды стоило рубль. Водопровод в городе не действовал.

Хозяин, прописавший меня, как раз и нажился на воде. Работал на водовозке, продавая воду «налево».

Не имея возможности сразу развернуть широким фронтом жилищное строительство, государство давало ссуды, и честные рабочие люди, не считаясь со временем и здоровьем, строились. Так возникали в городах целые улицы из небольших домиков, в том числе и в Сталинграде. Но тут же предприимчивыми дельцами, вроде моего хозяина, с купеческим размахом возводились и дорогостоящие роскошные особняки.

Жил я на чердаке, работал на заводе грузчиком. Расплатившись кое-как с долгом, стал готовиться к приезду жены с двумя детьми: снял блиндаж — самый настоящий, военного времени — за 150 рублей в месяц.

Блиндаж был вырыт во дворе у моего хозяина. В войну в нем прятались люди. Жить там — по современным понятиям — невозможно. С началом дождей под ногами стояла вода. Но приехала семья, и мы жили в этой землянке. Лучшее за эти деньги жилье в Сталинграде тогда найти было трудно. Почти все, что зарабатывал, я отдавал за блиндаж. Оставалось только на питание. Хозяин попался невероятно жадный и корыстный.

Но справедливость все-таки есть: в одну из ночей нашего хозяина обокрали. Утром он первым делом Прибежал чуть Свет — злой, взъерошенный — спрашивает:

— У вас что взяли?

— Ничего!

— Как же так? И замка на блиндаже нет, а ничего не унесли?

А у нас просто нечего было взять.

…Почему, оказавшись в Сталинграде, я пошел работать на металлургический завод? Ехал я в родной город с тайной мечтой стать сталеваром.

Но в то время надо было лет пять ждать очереди, чтобы попасть в цех подручным сталевара. Эта профессия пользовалась огромной популярностью.

Не попав в мартеновский цех, я пошел в грузчики.

В ту пору это был тяжелый физический труд, без всякой техники. Работа в полном смысле слова адская. Но молодой, здоровый организм выдерживал невероятные нагрузки. Да еще после смены подрабатывал, где только можно: на вокзале подносил чемоданы, помогал и мебель грузить.

Как хотелось, чтобы семья жила в достатке! После ночной работы иногда принесу домой виноград или другие фрукты (тогда, бывало, даже ночью на улицах продавали) — сколько радости! Каждая маленькая удача превращалась в событие. Помню, купили жене первое платье (какое там платье — платьишко, теперь в таком разве что на кухне можно появиться, а тогда оно казалось бальным), и были счастливы.

Все мое поколение, за исключением разве некоторых, переживало такие трудности. Но духом не па-. Главное — война была позади!

Помню коммунальные квартиры. Множество семей сходилось вечером на кухню: помогали друг другу, шутили, говорили о насущном, мечтали о будущем. Разговоры велись не о пустом — люди жили общими интересами страны.