Иван Дроздов - Разведенные мосты

В другой раз я огибал пруд и шёл к небольшой, но уютной и красивой церквушке Дмитрия Салунского, и там покупал свечи, ставил в память об усопших близких мне людях, вспоминал и живущих, ставил им свечи во здравие.

Писал свой очередной роман о том, как демократы крушили питерские заводы, распродавали торговый флот, пассажирские красавцы-теплоходы, захватывали банки и дворцы. Всегда с большим трудом придумывались названия книг, а тут как-то быстро пришел и заголовок: «Голгофа». Но вот и этот роман готов, и я подступился к другому; начал писать о Москве, о том, как хитренький мэр Лужков, спрятавшись под маску простачка в рабочей кепке, превращал нашу столицу в Вавилон, натаскивал туда со всего света мигрантов, постепенно отдавая москвичей им в рабство, превращая Москву в Косово. И тут тоже быстро нашлось название: «Похищение столицы».

Замечу кстати: писатели по своим интересам и жанрам бывают разные. Есть писатели исторические; они выбирают момент истории своей страны или мира и начинают «вживаться» в облюбованный период, изучают язык того времени, быт людей, их материальные условия и духовные интересы. Особое внимание уделяют изучению личной и общественной жизни героев и персонажей, которыми решили населить страницы своей книги. Эти подолгу сидят в библиотеках, архивах, посещают музеи. И тут невольно вкрадываются элементы компиляции, заимствования у других авторов. У кого-то взял взгляд на историю того времени, у другого автора понимание того или другого исторического лица. Я такие книги охотно читаю, особенно читал в молодости, но в своём творчестве следую иным путём: меня интересует время моей жизни, моего поколения. И в этом смысле я глубоко уважаю и почитаю Ивана Сергеевича Тургенева; он, как известно, писал по горячим следам происходящих событий; он хотя и вынужден был долгие годы пребывать на чужбине, но жил, страдал и радовался вместе со своими современниками, и главным образом людьми русскими. И в этом смысле он мог назвать себя летописцем своей эпохи, писателем глубоко национальным, русским.

Есть писатели, которые пишут книги чисто развлекательного, приключенческого характера, так называемого следовательского, сыскного пошиба: «Следствие ведут знатоки». Такие писатели запрягли и гонят что есть мочи русскую литературу в окаянные годы возврата на нашу землю оголтелого капитализма, когда люди наши, и особенно молодёжь, отданы на откуп всякого рода лжецам и растлителям, когда устрашающих размеров достигли разбой, насилие, а ловкий вороватый человек стал подлинным героем нашего времени. Этих писателей я не признаю и книги их читаю изредка и лишь с единственной целью: знать, до какой же глубины может упасть безбожие, мораль и нравственность в духовной жизни людей.

Есть в литературном мире так называемые бытописатели, и есть литература фантастическая. Был у нас великолепный писатель-фантаст Иван Ефремов, а в мировой литературе большую популярность имел в своё время, да и сейчас имеет Жюль Верн. Вот если из этого ряда книг появляется произведение такой силы и такого уровня, я с удовольствием его прочитаю. К сожалению, подобные книги этого жанра в мировой литературе теперь появляются редко.

Но вернусь к моей, несущейся, как на вороных, жизни.

Радовался тому, что судьба подарила мне хорошие условия жизни: Люция Павловна не только наладила издание моих книг, но была ещё и хорошей хозяйкой. Она как-то незаметно для меня взяла на себя все заботы по устройству быта, все связи с читателями, а их, этих связей, становилось всё больше. Со всех концов страны и из-за границы нам писали письма, звонили, а иные приходили и приезжали в гости. И всё это делалось так, что не мешало моей работе.

Но судьба любит преподносить неожиданные сюрпризы. Однажды я пришёл с прогулки и увидел у себя в квартире двух москвичей. Одного я знал: это был доктор искусствоведения, большой специалист по русской старине Владимир Александрович Десятников, с другим не был знаком; он представился: профессор Борис Иванович Искаков, президент Международной славянской академии. Об этом человеке я давно слышал; за него меня кто-то просил заступиться перед властями. Его теснили на работе, грозились уволить с кафедры Института народного хозяйства имени Г. В. Плеханова, — и я вместе с другими писателями, учёными подписывал какое-то письмо, но теперь все подробности этой баталии забылись, и я, глядя на его крепкую мускулистую фигуру, испытывая на себе взгляд уверенного, преуспевающего в жизни человека, был рад, что всё у него устроилось и он занимает такое высокое положение.