Михаил Бейлин - Не был, не состоял, не привлекался

Сам я этой сцены не видел, о чем жалею. Но она несомненно была, я так отчетливо ее представляю.

На краю площади в теньке сидит хитрющий старикан, похожий на московского чистильщика сапог. Но он чистил одежду, выводил пятна. Сидел на земле, как говорят по-турецки, рядом стояли пузырьки с химией. Химчистка. Сам приемщик, сам рабочий, сам себя эксплуатирует. Все сам, да еще с прибаутками.

Я остановился и наблюдал, тихо взмокая и просыхая под лучами. Старикан был отличного коричневого цвета. Точнее, руки и морщинистое лицо. Он загорел раз и навсегда. Седая щетинка обнаруживалась на его щеках и волосатых руках с быстрыми пальцами. Он чистил что-то белое. Полил большое грязное пятно из пузырька, подул, поколдовал, и черное пятно исчезло, зато появилось светло-желтое, побольше размером. Заказчик выразил неудовольствие, а старикан сказал: «Я тебе обещал, что желтого пятна не будет? Нет, не обещал. Я обещал – черного не будет. Вот черного и нет. Правильно?».

При этом его глазищи блестели. Ходжа Насреддин и все тут. А пальцы продолжали колдовать над желтым пятном.

Старик показывает этот фокус, вероятно, каждый день. Отработан до предела.

Женщина в белом одеянии, иначе как рубахой не назовешь, держит на руках ребеночка. Боже мой, как ему жарко. Вспотел, преет бедняга… На личике какая-то сыпь. Трудно тут мамам и детенышам. Но ничего, тоже, видать, отработано.

В гостинице с гордым названием «Интурист» я попал в большую общую комнату на первом этаже. В комнате – удобство: водопроводный кран. Моя кровать рядом. Ночью жарко как днем, но соседи закрывают окна. Чтобы не залезли мои вероятные клиенты. Ведь я адвокат. А мой сосед – инженер. Он прилетел сюда не в первый раз. Все время летает и что-то возит на завод. Говорит, что на этот раз привез дистиллированную воду. Самолет – водовоз, похоже на бред от жары.

Вечером перед входом в гостиницу вижу немирную группу. Не дерутся, но видно, что хотят друг друга бить, а может быть и убить. Один небольшого росточка ладненький парень пристает к верзиле: «Хочешь меня убить? Можешь резать. У меня есть товарищи!». И ничуть не трусит, видно уверен, что товарищи отомстят, а не побегут за милиционером. При этом условии ему загнуться приятно и радостно.

Может быть, правы мои соседи, когда закрывают душной ночью окна? Сомневаюсь, наверно, из-за духоты и жары.

На следующий день читаю в трибунале дело. Парень выстрелил приятелю в голову. Приятель остался жив. За несколько лет до этого приятель прыгал в плавательном бассейне, но угодил не в воду, а в камень. И тогда не умер. Трещина в черепе и все. Тоже смахивает на какой-то бред, но все святая правда.

Трибунал в тенистом месте, в невысоком домике, окна настежь, казалось бы, должно быть немного прохладно, но жарко, и все тут. Читаю, делаю пометки, потом встаю и шагаю, борясь таким образом с перегревом. Потом снова читаю…

«Зачем он стрелял товарищу в голову? Товарищу, то есть человеку, который гарантирует жизнь?» Непонятно. С жары, наверно…

И снова читаю, делаю пометки. Дохожу до листа, который называется «Акт баллистической экспертизы». Акт как акт. Экспертиза оружия, баллистическая. В акте все правильно. Пистолет осужденного, пуля вылетела именно из него, попала в голову и, конечно, деформировалась.

В мою голову приходит досужая мысль: «Эксперта интересует, как голова деформировала пулю, а врача, как пуля деформировала голову». Быть может, и эксперту было жарко. И тут я вдруг обращаю внимание на фамилию майора, подписавшего акт. Сомнений нет – учились вместе. Все время он таскал чемоданчик со спортивным барахлом. И на занятия по физкультуре выходил в динамовских трусах и майке. Знал знаменитых спортсменов и сам чем-то занимался. Говорил, что боксом.

«И чего я к нему привязался? Говорил, что боксом. Форсил, значит. Быть может, от жары вредничаю?».

В институте ребята называли его Бумой. Прошу секретаршу вызвонить мне майора. Много лет не видались, объясняю я… Секретарша молодая девушка, проникается сочувствием, улыбается…

И вот мы идем с Бумой по Ташкенту. Он несет маленький чемоданчик. Он тут живет и служит. Вспоминаем профессоров, студентов. Много их было, а вот мы почему-то встретились. Он приглашает в гости и извиняется заранее. Говорит, что с женой не все ладно. Трудная беременность. И у меня пропадает охота продолжать вечером воспоминания. И мы расстаемся друзьями.

Ранним утром я покидаю Ташкент. Еду на такси мимо базара, покупаю такие яблоки, на которые в Москве я бы и не посмотрел. Цена, правда, московская. Однако с юга принято привозить фрукты. Таков порядок. Не я установил, и не мне его менять.