Михаил Бейлин - Не был, не состоял, не привлекался

Что помогало ему? Природный ум, гены, как теперь говорят, профессия и опыт отца и деда? Адвокат, как и судья, живой инструмент, который регистрирует по шкале – «врет, не врет». И он должен слышать фальшь, как музыкант с абсолютным слухом. Но абсолютный слух на ложь это еще не все, что нужно адвокату, вернее, чтобы не только называться адвокатом.

– Не можешь назначить микст вперед? Тогда иди в монастырь!

Так сказал в веселый обеденный час Юрий Сергеевич молодому товарищу-адвокату. А микст на адвокатском жаргоне это деньги за ведение дела, которые клиент дает адвокату помимо платы в консультацию; возбраняемое вознаграждение. Такого слова не было до революции, тогда клиент просто законно платил адвокату.

Дед и отец Юрия Сергеевича микста не ведали. Отец защищал революционеров в царском суде.

Когда в 1914 году началась война, Юрий Сергеевич был мальчишкой. На Кузнецком мосту толпа громила магазины, принадлежащие немцам. Били витрины, тащили товары, проявляли черносотенный «патриотизм». И Юрий, глядя на интересное зрелище, прихватил домой большую яркую жестянку чая, свою долю контрибуции. Отец единым словом пристыдил его, да так пристыдил, что он помнил весь эпизод и через сорок лет.

Все помнил, но вел игру по тем правилам, которые диктовала жизнь.

Он сказал мне, что адвокат Г. получил за ведение дела, которое слушалось в зале по соседству с нашим залом, где мы участвовали в заседании утром, ни много, ни мало – 140 тысяч от подпольного воротилы, попавшего под суд.

– Не могу себе простить. Как я опростоволосился! Ведь ко мне же по этому делу обращались, а я отказался! Идиот.

– Да врет, наверное, Г., – пытался я утешить патрона, – хвастает.

И вот тут-то он и объяснил мне свои возможности.

Он был адвокатом, во время войны офицером, адъютантом маршала, потом снова адвокатом, защищал подсудимых, сам был подсудимым дважды. Один раз обвиняли в контрреволюционном преступлении, и зря. Выпустили. Снова работа, снова выпивки и острые слова, снова четкое сознание происходящего, оценка и спокойное нежелание что-либо менять. В другой раз посадили за адвокатские грехи. Отсидел, вышел, пришла пора пенсии, а жена тем временем, пока сидел, нашла другого мужа. Тоже яркого человека, необычной судьбы. Может быть, я к ней несправедлив, но мне кажется, что бывают такие бабы, которые имеют предназначение пить талантливую кровь.

Когда я уходил по доброму желанию из адвокатуры, Юрий Сергеевич сказал:

– Вы поступаете правильно, я одобряю и рад за вас, но как человек я скорблю.

– Почему?

– Мне жаль, что мы теперь почти не будем встречаться.

– Почему же не будем? – возразил я с пылом. – Живем-то ведь рядом!

– Да, но такова жизнь…

И он оказался прав. Каждый шел по своей колее.

Я свалился с неба, не прочувствовав путешествия, не понюхав гор, арыков, барханов… Ничего. Просто меня изъяли из загона, где сидели пассажиры и ходила стюардесса. Зелень аэропорта оказалась пыльной и противной. Садовник накрутил из нее какие-то арочки. На мой вкус восточная роскошь великолепна лишь в сказках Шахерезады. А вот мухам здесь нравится, особенно в буфете.

Я прибыл по делу, а точнее – читать дело и не простое, а уголовное. Однажды в суде я слышал, как один подсудимый сказал: «Мое дело, граждане судьи, шибко уголовное». Самокритично и романтично.

Вокруг – жара. Самая обыкновенная, ташкентская, июльская. Терпеть жару не могу. Все время хочется пить, пью часто, но жажда неутолима. Яростно не желаю потеть, да не тут-то было. Начинаю борьбу со стихией: покупаю чесучовые брюки и белую шляпу в основном из дырочек. Все три дня в Ташкенте в этом и ходил, восхищаясь своей изобретательностью. А потом чесучовые клеши долго хранились дома. Носить невозможно, выбросить жаль.

Я запомнил огромный каменный тюльпан – фонтан посреди центральной площади. Высоко в раскаленное небо бьет могучая струя воды. Да еще, говорят, горной, ледяной. Однажды пьяный, а в жару там тоже, как ни странно, пьют, залез на верхушку тюльпана и насладился холодным душем, а потом замерз и захотел слезть, но не смог, потому что протрезвел. Оказалось высоко и страшно. Так и замерзал в жару, пока его не сняли пожарники.

Это отличный, на мой взгляд, сюжет. Дети могут видеть, как отвратительно и нелепо пьянство. Взрослые в очередной раз отметят, что пьяному море по колено и ко всему великолепный финал: появляется пожарник, легендарный добрый гений детских книжек – картинок со стихами, тот, что спасает из огня ребенка и котенка.