Федор Раскольников - Кронштадт и Питер в 1917 году

Только наша компания своим оживленным и бесцеремонным поведением, своим демократическим видом внесла диссонанс и грубо разрушила иллюзию старого режима, которая старательно культивировалась в этих уютных, словно языком вылизанных комнатах. Мы ловили на себе косые, недоброжелательные взгляды соседних столиков. Наконец, мимо нас, лихо поигрывая бедрами, походкой самоуверенного глупца, прошел какой-то офицер с фантастически-широкими, как на шарже, рейтузами.

Михаил Рошаль, как вольноопределяющийся, был одет в военную форму.

При виде жеребца в золотых погонах он из чувства дисциплины приподнялся с своего стула. Но офицерик этим не удовлетворился.

По-военному развернувшись на месте, он вперил свои бесстрастные, но вдруг налившиеся злобой глаза в лицо Рошаля и с привычной интонацией, выработанной в течение долгих лет службы в казарме и на плацу, неистово завопил:

— Вольноопределяющийся, как вы смеете, стоя перед офицером, держать руки в карманах? Я вас научу дисциплине… и т. д.

Мы поспешили вмешаться и прекратить безобразную сцену, напомнив зарвавшемуся офицеру, что дни старого режима миновали и у нас, к счастью, произошла революция. Он как-то сразу притих, но, отойдя к группе своих золотопогонных друзей, еще долго высказывал гневное возмущение святотатственным потрясением самих основ военной дисциплины. Я решил об этом рецидиве офицерского самодурства довести до сведения солдатской массы.

Вскоре нас пригласили в полковой театр, где должен был состояться митинг.

Это был совершенно отдельный, огромный сарай, со сценой и длинными рядами скамеек. Зал был наполнен солдатами.

Я говорил около двух часов. Охарактеризовав весь режим Керенского, я с особым вниманием остановился на деле Корнилова и подробно осветил весьма недвусмысленную роль Керенского во всей этой авантюре. Солдатская масса заброшенного в захолустье полка, по-видимому, не была избалована визитами новгородских ораторов. С изумительным интересом внимали они каждому слову, упоминание о некоторых общеизвестных фактах являлось для них свежей новостью, едва ли не сенсацией, а участие Керенского в контрреволюционном заговоре Корнилова, которого он из трусости предал на полпути, явилось для публики неожиданным откровением и вызвало необычайное возбуждение против Временного правительства и страстные выкрики по адресу Керенского: «Позор предателю революции».

После меня выступали новгородские товарищи: Рошаль и Валентинов.

Атмосфера собрания накалилась до высшего предела.

Редко мне приходилось видеть такой сильный подъем, такое страстное воодушевление и столь неистовую политическую ненависть. Не было сомнений, что люди, охваченные таким жгучим энтузиазмом, готовы идти в бой, готовы погибнуть или победить в борьбе с ненавистным Временным правительством. К неописуемой радости Новгородской организации, кавалерийский полк по своему настроению оказался не только вполне надежной, но еще, пожалуй, и лучшей опорой пролетарской революции, чем другие армейские части, стоявшие в городе.

Впрочем, относительно последних также но было ни сомнений, ни подозрений. Со стороны всего Новгородского гарнизона наша партия могла ожидать только поддержки.

Любопытно, что на обоих митингах мы но встретили оппозиции: меньшевики и эсеры сочли за благо вовсе не появляться на трибуне.

По окончании политических речей я снова взял слово и сообщил о факте «цукания» в офицерском собрании. Это произвело большое волнение. Солдаты повскакали с мест и, размахивая кулаками, возбужденно крича, приготовились идти в офицерское собрание, чтобы покарать виновного офицера. С большим трудом нам удалось успокоить товарищей и отговорить их от самосуда над сторонником царской дисциплины.

Когда мы на грузовике возвращались в Новгород, шедшие с митинга кавалеристы радостно приветствовали нас фуражками.

На следующий день в Новгороде открылся губернский съезд Советов. Председателем съезда был избран приехавший из Питера «новожизненец» А. П. Пинкевич, автор научно-популярных работ по естествоведению. Большевистская фракция выдвигала в председатели мою кандидатуру, но большинство съезда оказалось не на нашей стороне, и, получив по числу голосов второе место, я вошел в президиум в качестве товарища председателя,

Выборы «новожизненца» в руководители съезда чрезвычайно ярко изобличили физиономию его большинства.

Здесь в большом количестве были представлены крестьяне, делегаты различных уездных и волостных Советов. Рабочий класс, вообще сравнительно немногочисленный в губернии, был представлен слабо. Солдатские делегаты съезда в подавляющем большинстве являлись теми же крестьянами.