Елена Погребижская - Исповедь четырех

Я:У тебя фотографии же есть?

Умка:Где я лысая? Я постаралась все эти фотографии запихнуть поглубже.

Я:Есть в Интернете они.

Умка:Есть, да. Одна фотография, где я еще с бровями, а без бровей уж очень некрасиво было. Потому что весь как бы кайф моей личности заключается…

Я:В бровях?

Умка:В бровях, в ресницах, в волосах. И когда вот это все черненькое исчезает, то ничего хорошего. Все эти люди абсолютно лысые, они, кстати, очень похожи, я замечаю их. Женщины обычно ходят в париках, накладных ресницах, с накрашенными бровями. А мужики, как есть, так и ходят. У мужчин, как правило, не отрастают волосы.

Я:А почему ты не седеешь?

Умка:Не знаю, наверное, в качестве компенсации.

Я:А ты намерена долго оставаться молодой и красивой?

Умка:Я бы хотела вообще всегда быть молодой и красивой.

Эпиграф:

«Известна запись Хармса о том, что стихи надо писать так, что бросишь стихотворением в окно, и стекло разобьется».

Я:Давай. Если бы ты писала бы книжку про Умку, то ты бы что особо отметила, вот Умка — она…

Повисает длинная пауза. Аня вертится на кресле и смеется.

Я:Пауза затянулась. Тебе что, нечего про нее сказать?

Умка продолжает смеяться.

Умка(сквозь смех): Закомплексованная самовлюбленная уродина… Это шутка.

Я(терпеливо): Ну и…

Умка:Помешанная на тотальном контроле (это в мой огород камень, я ей об этом говорю все время).

Я:Это тоже отчасти правда, но мы же книгу будем писать не то что хвалебную, но стараться нашего персонажа предъявить в лучшем свете.

Умка(подхватывает): Обаятельная, мужественная женщина, с кучей положительных качеств. Лучше всех (уверенно кивает головой), просто лучше всех.

Я:Угу. А если бы мы отражали ее вклад какой-то в жизнь окружающих людей?

Умка:Выдающийся вклад (смеется).

Я:Чем?

Умка:Потрясающее колоратурное сопрано.

Я:А если ближе к реальности?

Умка(серьезно): На самом деле мне кажется, что мне за всю жизнь удалось написать несколько очень хороших песен, действительно хороших. Которые близко подходят к сути вещей. (поясняет): Меня интересует суть вещей, хотя чем больше я в нее проникаю, тем больше она от меня удаляется. Но это нормальное явление. Плохо, что невозможно понять, что будет, когда мы умрем. А может, это и хорошо как раз. Какая-то загадка должна оставаться.

Я:«Роллинг стоун», по-моему, публикует статьи из себя же 70-х — 80-х, и меня поразило интервью с Ленноном.

Умка:Я читала это интервью. Оно у меня есть в такой большой американской книжке — лучшие интервью журнала «Роллинг Стоун».

Я:И меня поразило там одно место, что-то типа того, что через 10–20 лет он собирается заниматься тем же, что-то о том, как он будет долго жить и как с ним будет все круто. И его достаточно скоро, его… мм…

Умка:Обрубают.

Я:Да.

Умка:Он же не знал, что его застрелят.

Я:Да, но я-то вот лично живу в каких-то иллюзиях, что если я буду верить в то, что я буду жить ну, не вечно, а долго и забрасывать постоянно какие-то дела в будущее, как удочку, и рассчитывать их закончить потом когда-то, то я вот и буду долго жить.

Умка:Да, мне тоже так кажется, это очень близкая мне тема. Кстати, Игги Поп говорит в конце книжки, что люди умирают, когда всем становится на них наплевать — или когда устают.

Я:Но мы-то не устали.

Умка:Нет, я пока вообще еще полна сил.

Каждый, кто вылез хоть как-то, даже я, доказательство того, что Золушка существует.

Я не хочу, чтобы в меня кто попало что попало вкладывал.

Когда молодой и глупый человек пишет песни, то это не интересно, а когда старый и глупый, то некоторым кажется, что они умные.

Я не люблю, когда меня уважают, я люблю, когда меня любят. Нет, уважают пусть, но не особенно выказывают.

Я никогда по-человечески не курила, всегда стреляла, самый вкус сигареты мне противен. Я думала, я такой андеграундный персонаж, пусть у меня рядом с кроватью стоит пепельница с бычками — но опять не пошло.