Федор Раззаков - Чтобы люди помнили

Была ещё роль Милли Вимерфорд в советско-венгерской картине «Держись за облака» (1972), однако на широкий экран в Советском Союзе этот фильм так и не вышел. Об остальных картинах того десятилетия Светличная вспоминает с неохотой. О двух вообще с чувством отвращения — «Когда дрожит земля» (1976) и «Корень жизни» (1978). Почему же эту, безусловно, талантливую актрису режиссёры так мало приглашали сниматься? Сама она так отвечает на этот вопрос:

«Могла быть причиной невостребованности в советском кинематографе моя несоветская внешность. Я ездила за рубеж очень часто. Нонну Мордюкову не брали. Я же была в Мексике, Чили, во Франции, Швеции… Я была похожа на западных актрис. И самое страшное для меня было то, что я ездила с чужими картинами. Ведь меня на роли не брали. Сколько я нажила себе врагов! Я как-то ещё умудрялась хорошо одеваться, так как в продаже у нас ничего не было. Я ухитрялась. Я надевала купальник, чтобы была открытой спина, и что-то присандаливала вниз…

К тому же я очень часто попадала к режиссёрам, у которых жёны были актрисами. А кинопробу художественному совету должны были предоставлять минимум из трёх претендентов. В эту тройку входила я. Но всегда играли жёны. Какие? Называть не хочу, так как жёны ещё живы…

У меня тогда были обиды на Володю, мне казалось, что он повинен в этом. Мне хотелось, чтобы он закончил Высшие режиссёрские курсы. Но он был до конца своей жизни актёром. Он не мог без этой профессии жить…»

В отличие от жены Ивашов в 70-е годы появлялся на экране чаще, причём ему доставались и главные роли. Например, в 1974 году он сыграл разведчика Исаева (будущего Штирлица) в фильме «Бриллианты для диктатуры пролетариата» и Володю в картине «Когда наступает сентябрь». Кроме этого, на его счету были фильмы: «Право первой подписи», «Корень жизни» (обе — 1978), «Утренний обход», «Дознание пилота Пиркса» (оба — 1979), «Звёздный инспектор» (1980) и др.

В 1978 году впервые серьёзно дала о себе знать язва желудка у Ивашова. Он должен был лечь в одну из столичных клиник, однако жена внезапно узнала, что в Кургане есть хирург, который лечит эту болезнь по какой-то оригинальной методике. И наш герой отправился к нему. Операция прошла успешно, и после неё в течение более полутора десятков лет боль не давала больше о себе знать.

В 1980 году В. Ивашову было присвоено звание народного артиста РСФСР.

В февральском номере журнала «Советский экран» за 1983 год была помещена большая статья Г. Сухина, посвящённая творчеству В. Ивашова. В ней критик писал:

«Владимир Ивашов работает много и успешно. И всё же порой создаётся впечатление, что некоторым режиссёрам нужен не он сам, а его внешность — хорошо знакомая зрителям, его обаяние, сразу располагающее нас к его героям, его популярность, служащая залогом интереса к фильму.

А между тем каким разным, каким непредсказуемым может быть на экране Владимир Ивашов — актёр, пользующийся неизменной любовью зрителей!»

Я привёл этот отрывок не случайно. В нём, пускай и в мягкой форме, верно подмечена беда многих актёров, которые могли бы играть роли самого серьёзного плана, однако в силу разных причин вынуждены были довольствоваться ролями-однодневками. Сыграв на заре своей актёрской карьеры Алёшу Скворцова, Ивашов в последующие годы так и не встретился с ролью, равной по масштабам этой. А ведь ещё в начале 60-х, сразу после триумфа «Баллады…», один из американских журналов писал: «Голливудским звёздам, готовящим юных актёров, следовало бы сесть со своими питомцами на первый самолёт в Москву и устроить их в московский институт, раз там делают таких актёров из девятнадцатилетних юнцов».

Даже в Театре-студии киноактёра, где Ивашов проработал 30 лет, у него случились лишь две стоящие роли: Ставрогин в «Бесах» Ф. Достоевского и Автор в пьесе А. Блока «Здесь на синей земле».

С середины 80-х годов Ивашова и Светличную всё реже приглашают сниматься в кино, и всё свободное время они отдают семье. С. Светличная вспоминает: «Когда младшему исполнилось десять лет, Володя стал брать его с собой на охоту. В нашем доме у каждого мужчины было по ружью. Всегда приезжали с добычей. Иногда Володя возвращался грустный из-за того, что не он, а кто-то из сыновей подстрелил кабана. На лося ходили тоже. Возвращение с охоты — это значит полный дом гостей, пельмени. Хоть я не сибирячка, но лепила по пятьсот штук пельменей. К этому никто не допускался. К нам гости шли и знали, что очень хлебосольный и весёлый дом. Я люблю танцевать, муж пел. Володя сам прекрасно готовил. Он сервировал стол — я была у него подсобной — так красиво, что не хотелось разрушать эту красоту…»