Михаил Лобачев - Ноктюрн по доктору Фрейду

Когда в деревню вошли немцы, никто толком не почувствовал, что что-то изменилось. Фронт был далеко, и одни войска просто оставили населенный пункт, а другие, как это бывает, заняли его. Вместо красноармейца по путям стал прохаживаться немецкий солдат.

Под комендатуру отвели добротный дом на краю села. Поскольку он был на отшибе, там никто не ходил, и комендатура никому не мешала.

Под вечер на крыльцо вышел немец и прикрепил к двери комендатуры какой-то листок на немецком языке.

Утром первый, кто попытался перейти железнодорожные пути, был застрелен. В этот же день все знали, что на двери комендатуры висит приказ, что за хождение по путям – расстрел. До конца войны никому не приходило в голову его нарушить.

Наверное, в этом и состоит пресловутый немецкий порядок.

В доме напротив жила семья, как-то так получалось, что все мужчины в этой семье не доживали до преклонного возраста. Как принято говорить, жизнь у них была яркая, но короткая. Непонятно почему так, вроде не были самыми глупыми или самыми большими злодеями, но какой-то рок довлел над этим семейством.

Дед умер от белой горячки. Его сын провел немало времени в местах лишения свободы, сильно пил и умер достаточно молодым. Внук, неглупый и, в принципе, неплохой парень, тоже несколько раз сидел, болел туберкулезом, но умер позже от СПИДа, потому что наркотики в этой семье не переводились.

И только четвертое поколение удивительным образом изменило свою жизнь. В семье перестали рождаться мальчики и первая девочка, которая появилась, разорвала порочный круг. В таком ужасном окружении она хорошо закончила школу, рано пошла работать, закончила морское училище, была красивой, вежливой и тактичной. Ничего предосудительного о ней никто не мог сказать, не говоря уже об алкоголе или наркотиках. Никакая грязь к ней не приставала.

А все началось с того, что, как говорят очевидцы, приснопамятному деду поручили доставить двух пленных немцев на какой-то сборный пункт. Говорят, вечером он бродил пьяный по поселку и хвастался:

– Чого я буду їх водити? Я їх вивів за село та й постріляв, а потім покидав у канаву.

Женщины только качали головами. А потом с мужчинами в этой семье стали происходить всякие несчастья. До четвертого колена…

Бабушка рассказывала много разных историй, связанных с Привозом. Рынок Привоз всегда был шумным и многолюдным, куча народа с утра до вечера делала там свой гешефт. Так было всегда – и в дождь, и в холод, и зимой, и летом, и в мирное время, и в войну. Привоз жил своей жизнью – жизнь эта не останавливалась никогда. Некоторые процессы там работали четче, чем на сталинской железной дороге, и даже когда город заняли румынские войска, он только слегка притормозил, присмотрелся к новым порядкам и завертелся с новой силой. Товарищи румыны понимали только две вещи – украсть и продать, поэтому от их появления Привоз только выиграл.

Торговали кто чем. Сосед, например, покупал на Привозе три мешка орехов, потом шел на Новый базар и продавал их «на баночку». К вечеру он возвращался домой, удвоив свой капитал. И это самый безобидный пример. Но вот правлению оккупантов пришел конец. В город вернулась Советская власть.

Бабушка рассказывает, что на следующее утро Привоз был совершенно пуст. Было так пусто, что видно было, как из одного конца в другой через площадь медленно переходит жирный привозный кот. Почему-то этот кот, медленно пересекающий Привоз, у меня впоследствии ассоциировался с абсолютной пустотой, типа безвоздушного пространства.

Но чуть позже уже все наладилось и следующее яркое воспоминание, связанное с этим местом, уже мое собственное:

Как-то утром к нам забежала наша соседка, Циля Давидовна, глаза ее горели, и лицо было пунцовым от возмущения.

– Вы знаете, Ксеня Лазаревна, – с порога начала она, – это Бог знает что такое. Вы не представляете, что сегодня творилось на Привозе. Ни одной, представляете – ни одной курицы! И все рыщут, рыщут.

Вдруг я смотрю, идет мужик, несет мешок курей. Я к нему, ну и все остальные тоже. Он их вытряхнул. Ну, не скажу, шоб ах, куры как куры. Но одна была такая чудесная курица, это что-то! И тут одна нахалка берет мою курицу… Вы не представляете, что тут началось! Я такого не видела. Люди потеряли человеческое лицо! Они дрались, плевались, царапались… Ужас!

– Вот она, эта курица!

Место, где мы с бабушкой жили, называлось Лузановка. Оно и сейчас так называется. Мало кто знает, что это название, как и поселок Киселово, и Живахова гора, произошло от имен конкретных людей, которые имели непосредственное отношение к основанию города.