Фаина Пиголицына - Мстерский летописец

А дело спорилось. В подвале сидело теперь за раскраской картинок уже два десятка мстёрских девочек. Заработок цветилыциц был мизерный, но для большой семьи и он — подспорье, и матери охотно отдавали своих малолетних дочерей в обучение к Голышеву.

Во второй половине августа Ваня поехал с отцом в Холуй на Флоровскую ярмарку.

Холуй — большое старинное село — стоял за Клязьмой, в 25 верстах от Мстёры.

В древности вотчина Троицко-Сергиевской лавры и Суздальского Спасо-Евфимьевского монастыря — Холуй с XVI века «был приспособлен» к иконописному делу. Так же, как во Мстёре, писание икон способствовало развитию торговли. Сотни тысяч образов развозили и разносили ежегодно офени по торжкам да заглушным деревням для промена на яйца и лук.

Для такой торговли иконы писались самые дешевые, «расхожие». От однообразия работы и скуки мастера иногда пошаливали, рисовали божий лик похожим на соседа Прохора, обували святых в лапти, а Христофора рисовали с песьей мордой.

Проказы иконописцев вынудили царя Алексея Михайловича урезонить эту «инициативу» особой грамотой: «В некоей веси Суздальского уезда, иже именуется село Холуй, поселяне пишут святые иконы без всякого рассуждения и страха, с небрежением и не подобно… и тем иконописцам впредь святых икон не писать и о том всем посылать грамоту из патриаршего разряду».

И с давних пор укрепилось в Холуе пять гуртовых ярмарок, на которые, именно надеясь сбыть товар перекупщикам и офеням, съезжался торговый люд со всей России.

В середине XIX века Холуй был помещичьей землей, и холуяне платили хозяину оброк, зарабатывая на ярмарках.

В восьми корпусах холуйского торгового двора было 300 «нумеров» и лавок для приезжих, Еще сто балаганов-времянок устанавливалось специально для ярмарок. И холуяне выручали от сдачи их в аренду до четырнадцати тысяч рублей.

Три воза книг и картинок, увязанных веревками и укрытых холстиной, везли Голышевы на ярмарку.

Ехали между волнистыми полями овса, но больше дорога шла жидким приземистым березняком да по перелогам. Заунывно скрипели колеса телег. Нагруженные лошади не торопились, и Ваня, соскочив с воза, успевал пробежать лесной опушкой, набирая в подол рубахи грибов.

— Куды ты их? — одернул его отец. — До дома не сбережем, а на ярмарке не до них будет.

Но Ване тошна была медленная езда, и он опять соскакивал с телеги, швырял шишки в белок, гонялся за ужами или слушал болтовню отца с нанятым рабочим.

Четыре с половиной часа езды от Мстёры до Холуя, но у перевоза через Клязьму застряли надолго. Вереница из сотни подвод, тоже едущих на ярмарку, скопилась тут в ожидании переправы.

Ваня взглянул на противоположный берег и ахнул. Там стояли на приколе десятки различных судов. На целую версту от перевоза, до самого впадения реки Тезы в Клязьму, тянулась Холуйская пристань. Сам Холуй был в шести верстах от Клязьмы, на берегу речки Тезы. С мая по ноябрь несколько сот различных судов приставало к Холуйской пристани. А по Тезе, от устья до Холуя, бурлаки тянули построенные специально для мелководной Тезы суденышки, барки, прозванные тезянками.

На холуйские ярмарки приезжали купцы из Москвы и Петербурга, из дальних донских уездов и с Кавказа. Ваня был поражен теснотой съехавшегося на ярмарку люда.

Отец снял под книжную и картинную торговлю один из балаганов и принялся готовиться к открытию ярмарки.

Накануне ярмарки священник с крестом обходил каж-Дую лавку, беря за освящение соответственную мзду.

В ночь перед ярмаркой, как полагается по месяцеслову, в канун святых Флора и Лавра, выпал первый осенний утренник. Потом, под лучами солнца, ночная роса испарилась, и утро разогрелось в теплый солнечный денек.

Отец отпустил Ваню походить по ярмарке: «Иди, обглядись, приценись к товарам».

Очарованный, мальчик бросался от одного балагана к другому. Пурехские крестьяне торговали расписными со-лоницами, ложками, веретенами и телегами. Рядом, с трех высоко нагруженных возов, шла бойкая торговля лаптями. Тут же лычажники предлагали длинные темные трубочки лыка для плетения лаптей.

Парни толпились у лотков с табаком и серными спичками. Бородатый мужик в холщовых портах торговал овчинный тулуп, а купеческая жена примеряла шитую бисером мантилью. Старица накрывала голову новым черным платком, а девицы, приглядываясь, мяли в руках коленкоры.

Кучка любопытствующей голытьбы толкалась у прилавка с искусно выставленными (видит око, да зуб неймет) драгоценными украшениями села Сидоровского Костромской губернии. Только на ярмарке и могли полюбоваться бедняки-крестьяне на серебряные и золотые ожерелья, серьги, броши.