Леонид Механиков - Полёт - воспоминания

Хорошо, что за нашим столиком оказалось одно свободное место. Новичок провёл ужин с нами. За ужином он не выдержал:

— Ребята, а что это за новости? — и достал из кармана пузырёк.

Первый из прочитавших наклейку задумался.

Пузырёк перехватил его сосед:

— А ты что, раньше не сдавал, что ли?

— Нет. Я вообще в госпитале первый раз. А в полку ничего такого не было.

— Отсталый медик у вас в полку. Мы ещё в части посдавали. Теперь будешь тут мариноваться, пока будет готов анализ.

— А что это за новости? Зачем этот анализ? Кто его должен сдавать? Да и вообще, как это его сдавать?

— Ну, ты совсем тёмный человек. Это новый метод определения состояния пилота. Профессор Шварцман разработал его. Берётся пот и делается анализ. Нормальный анализ — значит, врачи меньше трепать будут. А сдаётся просто: закладываешь ватку подмышки и потеешь. Как нажмёшь полпузырька — так хватит.

— Как это — потеешь?

— Просто. Можно бегать по лестницам. Но это не здорово, потому как там могут быть бактерии. А лучше всего — ложись под батарею и потей.

На том и порешили.

После ужина новичок лёг потеть на кровать возле окна, под громадную батарею парового отопления. На него навалили одеяла со всей палаты, укутали с головой. Всех давил хохот, сдерживаться не хватало сил.

Выручил один из обитателей палаты: что-то у него было не то с почками, и врач приписал ему перед сном попрыгать. Парень прыгал, а палата под взрывы хохота давала советы в методике прыжков.

В перерывах между хохотом слышалось пыхтение потеющего новичка, и это пыхтение порождало новый взрыв смеха.

Через час новичок стал разбрасывать одеяла: хватит, я уже не потею.

На донышке пузырька из-под пенициллина сиротливо болталось несколько капелек пота. Все кинулись к кровати: ты что, надо половину пузырька, иначе анализ не выйдет. Кто-то из «сердобольных» обмакнул ватку в чернила и сунул новичку под одеяло: мажь ваткой крест-накрест по лбу и по груди — потоотделение будет лучше, быстрее наберёшь.

К одиннадцати ночи новичок не выдержал. Одеяла взлетели над кроватью и упали на пол. Красный, как рак, голый по пояс новичок в белых кальсонах с болтающимися завязками, весь, как зебра, исполосованный синими чернилами, был страшен. Такое разве что во сне приснится. Палата очумело замерла, и никто даже не сообразил ничего предпринять, когда тот голяком, даже не накинув халата, выскочил в коридор. Когда очухались — было поздно: голый по пояс, страшно раскрашенный человек с болтающимися завязками кальсон и пузырьком в руках босиком стремительно шагал по скрадывающей шаги толстой ковровой дорожке, покрывающей длинный коридор, в конце которого мирно светился зелёный абажур настольной лампы на столе дежурной сестры. Молоденькая дежурная сестрёнка мирно спала, положив голову на стол возле настольной лампы. Официальный госпитальный крахмальный чепчик её съехал с головы, и медсестра стала обыкновенной маминой девчонкой, которая просто наигралась, устала и уснула среди игрушек.

Страшный обнажённый мужчина подошёл к столу: «Сестра…» Сестра спала мертвецким сном.

«Сестра!» Сестра спала.

«Сестра!» — и тронул дежурную за рукав халата.

Сестра открыла глаза, вскочила и с безмолвным ужасом уставилась на страшное видение.

Видение не пропадало.

И тут наконец-то её прорвало.

— Аааааааааааааааааааааааааааааа!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! — разнеслось вдруг по коридору. Это был нечеловеческий крик ужаса насмерть перепуганного и борющегося за жизнь молодого существа.

— Ааааааааааааааааааааа!!!!!!!!!!!!! — заскрипели двери, обитатели лётного отделения повысовывались в коридор, спросонок хлопали глазами, кашляли, смотрели и не могли понять, что происходит: перед столиком дежурной сестры стоял длинный, обнажённый по пояс и страшно разрисованный человек в белых кальсонах. Человек недоумённо смотрел на сестру, сестра с ужасом смотрела на человека и визжала так, словно её насилуют…

Наконец до кого-то дошло.

Послышался сначала робкий смешок, потом вдруг всё отделение взорвалось гомерическим хохотом: очередная жертва розыгрыша.

Наш новичок, ничего не понимая, стоял возле медсестренки и дико озирался. Потом и до него дошло.

Он как-то жалко заулыбался и сквозь хохочущий строй таких же обнажённых обитателей отделения пошёл в палату. А хохот долго ещё не стихал в палатах заснувшего было отделения.

Может быть, всё это и сошло бы нам с рук, если бы в палате сердечников у кого-то не случился приступ. Был поднят на ноги госпиталь, больного отвезли в реанимацию…