Иван Дорба - Свой среди чужих. В омуте истины

— А тебе-то что? Убежали, и ладно!

— Бременкампфа, оберштурмфюрера, знаешь?

— Шефа СС Витебска? Слыхал, но лично Бог миловал.

— Беснуется он, послал шефа уголовной полиции Туров­ского ко мне сегодня утром собрать данные, на чье имя реги­стрировались паспорта в управе в последние дни. Пристал, как ножом к горлу! — Гункин почесал себе нос. — Понимаешь?! Дело такое... — и снова замялся. — Четырнадцатого приходи­ла Ксения Сергеевна и зарегистрировала вроде целую пачку паспортов. Дело в том, что я распорядился предоставить ей самой отмечать своих больных... Сам понимаешь — сестра

Жоржа. И вроде свалял дурака. Вот и хотел посоветоваться с нашим «Раком».

— Не торопишься ли? Сначала убедись, в какой мере причастна и причастна ли вообще к этой операции доктор Околович, а потом уже что-то затевай. Родько только недавно вовлечен в наш Союз, и так сразу его отпугнуть, навалив такое дело, не­благоразумно. Ксению Сергеевну я не видел, но полагаю, она настоящий русский человек: Жоржа она не предала, когда он по­сетил ее и мать в Ленинграде, из Витебска не бежала... Главное, не забывай, мы не фашистские холуи, нам следует пригляды­ваться, прислушиваться... принюхиваться, стараться всем суще­ством понять, что нужно, что хочет наш народ. Наябедничаешь на уважаемого врача, Родько с перепугу доложит немцам, а те, недолго думая, арестуют бедную женщину. Ты знаешь, чем это чревато. Исходя из всего, не советую вмешиваться в историю.

— Ты прав! — согласился Гункин и, подхватив меня под руку, повел по ступенькам на тротуар.

— Хорошо, я Туровскому ничего не сказал... А кто эти люди?

— Будущие энтеэсовцы! Хочу с ними перебраться на ту сторону!

— С одобрения немцев?

— Ты же знаешь, кого мы готовим в лагерях под Берли­ном!

— Полицаев, маленьких бургомистров...

— Полицаев, провокаторов, карателей, одним словом, хо­луев на оккупированной территории, — перебил я Гункина в ожидании его реакции.

Он только уныло кивнул головой и, не отпуская моей руки, спросил:

— Вы куда? Немного вас провожу.

— Очень хорошо. Нам отвели помещение на Марковщине, покажешь дорогу. Ладно?

Мы шли впереди, следовавшая за нами группа громко о чем-то заспорила. И тут же нас нагнали Силка и Федор.

— Скажыть, начальники, — обратился к нам Силка,—хиба той, шо пысав про ритуальны убийства, той Даль, росыянин?

— Говорят тебе — немец! — рубанул рукой Курбатов.

—Отец Владимира—Иоганн, датчанин, мать—полунемка, полуфранцуженка. Родился Владимир в Луганске в 1801 году, под конец жизни принял православие. В тридцатых—сороковых годах был одним из самых популярных писателей России под псевдонимом Казак Луганский.

Удивленно поглядел на них Гункин и покачал головой, — стал прощаться:

—Заходи сегодня вечерком ко мне, расскажешь, что на свете делается. — И объяснил, как пройти на Марковщину.

Устроившись, я предложил ребятам побродить по городу, а сам отправился на Ветеринарную во Вторую городскую боль­ницу. Уж очень заинтересовало меня предположение Гункина о связи Ксении Околович с бегством полковника Тищенко и группы его товарищей. Повод был: привет от брата.

Некрасивая женщина маленького роста, подозрительно на меня уставясь, выслушала меня, холодно поблагодарила и, со­славшись на занятость, поднялась.

— Ради бога, извините меня, Ксения Сергеевна, что за­трудняю, но мне позарез нужно встретиться с вашим главным врачом, Чертковым, кстати, это в его интересах, — и посмотрел многозначительно ей в глаза, небольшие, серовато-голубые, холодные...

На ее лице появилась настороженность. Она внимательно, оценивающе измерила меня взглядом и уже более мягко сказала:

— Вы ошиблись, господин Дорба, Нестор Иванович воз­главляет не нашу, а Первую городскую больницу, на Лабазной. Но ходить к нему сегодня не советую, я только что оттуда — у него неприятности, так что он вряд ли сможет принять.

Я решил бросить пробный камень:

— Немцы, конечно! Был сегодня у Родько, рассказывал, будто витебчанки, желая спасти военнопленных и вышедших из окружения бойцов и командиров, вступают в фиктивные браки, свидетельствуют в городской управе, что они местные жители, и тем обеспечивают возможность получить паспорта, хотя подобные добрые дела чреваты неприятностями!

— Да, да, конечно, господин Дорба. Но мы, врачи, спасаем людей на другой манер, мы их лечим! — И встала.

Я попрощался, подумав: «Может, она боится провокации, или в кабинете вмонтирован микрофон, а скорей всего, осто­рожничает! Надо ее поймать на улице или зайти на дом».