Анатолий Солодов - Девочка с косичками

— Проведать забежал. Как тут живёте-можете.

— По-всякому, — ответила Зина. — А вы как?

— У нас, в Оболи, немчуры полно. В школе комендатуру устроили. Шкафы с книжками повыкидывали. Тетрадки по улицам летают. Часовых понаставили кругом. Носа не высунешь. И везде приказы понаклеили, чтобы оружие, кто имеет, сдавали. А в приказах «Ахтунг!» написано везде. Это по-ихнему— внимание, значит. И в конце приказов везде смертью грозят.

— Ну, а ещё какие новости?

— Ещё бургомистра назначили.

— Кого же это? — спросила Ефросиния Ивановна.

— Езовитова Ивана Гаврилыча. Чудно. Гаврилыч — и вдруг бургомистр. На днях иду я по улице, а он мне — навстречу. Темней тучи. Согнулся весь.

Глаза в землю, никого не видит вокруг. Ну я, знамо дело, картуз с башки долой и говорю ему: «Гутен морген, гер бургомистр». А он и ухом не повёл. Прошёл мимо, будто и не слышал. А у самого, видать, кошки скребут на душе. Мне его даже жалко стало.

— Смотри, как бы тебе его сыновья, Женька с Володькой, бока нэ наломали.

— Не наломают. Они не такие.

— Не мели пустое, — оборвала бабушка Федю.

— Чего ж молоть. Аль я не правду говорю? Немцы вон и полицию уж создают. Начальника поставили.

— Кого? — Ефросиния Ивановна приподнялась с печки.

— Экерта. Вот вам и «не мели». В немецкой фуражечке ходить стал, с пистолетиком на боку и с повязочкой белой на рукаве. На повязочке две буковки «ОД», что означает полиция по-ихнему. Во как.

— Переметнулся, — охнула Ефросиния Ивановна.

— А ещё трактористом был, — сказал Федя.

— Кто ж он такой? — поинтересовалась Зина.

— Чёрт его знает. По отцу — немец, а по матери — латыш, говорят. Русский хлеб жрал, по-русски губой шлёпал, а фрицы появились, мозги немецкой фуражечкой прикрыл.

Федя, задумчиво глядя в одну точку, будто про себя подумав, тихо сказал:

— Да его, гада, убить мало.

— А может, они его силком заставили? — спросила Зина.

— Ещё чего не скажи. Немцы — не дураки. Они на такую должность силком не тянут. Если бы ты видела, как он перед ними выпендривается. Как пёс, на задних лапах бегает. Самолично колхозный амбар с зерном для немцев отпер.

— Помолчи, Федя, — дрожащим голосом вымолвила Зина. — Помолчи.

— Ну, а ещё что сорока выведала? — спросила бабушка.

— Немцы кирпичный и лесопильный заводы в ход пускают. Разворачиваются вовсю. Сказывают, людей на работы гонять будут. Комендатуру устроили. А ещё молодёжь в Германию из соседних деревень угоняют.

Федя встал, подошёл к чёрному круглому репродуктору, висящему на стене, и покрутил настройку.

— У вас тоже не говорит, — сокрушённо вздохнул он. — Эх, хоть бы словечко шепнул. Как там наша Красная Армия?.. Москва как?.. Немцы брешут, будто Смоленск и Вязьму взяли. Только неправда это. Враньё. Сталин по радио, что сказал? «Не так страшен чёрт, как его малюют». И ещё: «Враг будет разбит, победа будет за нами!»

— Правда? — вдруг вздрогнув, переспросила Зина.

— Конечно. Раз Сталин сказал, значит, так и будет. Он так и заявил: «Будет и на нашей улице праздник».

— Вот это здорово! — воскликнула Зина. — Ведь это он очень верно сказал. Обязательно должно так быть.

— Конечно, — подтвердил Федя. — Он ещё наказывал немцам сопротивление везде оказывать. Чтобы земля у них горела под ногами. И приказывал не отдавать им нашего колхозного добра. Чтоб маковой росинки им не досталось.

— Бабушка, ты слышишь? — прошептала Зина.

— Слышу, внучка. Верно сказывал. Не будет по-немчуриному. Чует моё сердце, не будет. Не было ещё такого, чтобы на нашей земле хозяйничали другие.

— Эх, газетку бы сейчас почитать, «Правду» или хотя бы кашу районную «Витебский рабочий». Уж там бы точно пропечатали, как там, на фронте. Я вот до войны дурак был, не любил газеты читать. Скучно считал. А сейчас, кажется, попадись мне в руки газета, наизусть, наверное, выучил бы всю.

— Уж так бы и выучил? — улыбнулась Зина.

— А что? И выучил бы. Как стих.

— Зачем?

— Другим бы рассказывал.

— Верно. Только рассказывать самому опасно. По-моему об этом лучше в листке написать и повесить на видном месте, чтобы прочитали люди и веру не потеряли в нашу победу. И чтоб сопротивление им оказывали.

Маленькая Галя, игравшая на печи с куклой, отложила её в сторону, свесила ножки, сказала:

— Федь, а у нас вчера немец был.

— Зачем он приходил?

— За водой, — ответила Зина. — Схватил ведро — и к колодцу… Коней поить. Галю чуть до смерти не напугал.

— А ещё они у колодца рубахи свои вытряхали. Вон бабушка сама видела. Обовшивели.