Анатолий Солодов - Девочка с косичками

— Трудно, — взволнованно ответила Фруза. — Смогу ли я?

— Да. Дело непривычное. Но ты должна суметь это сделать, — сказал Маркиямов. — И райком партии и райком комсомола на тебя надеются. Это я предложил твою кандидатуру. Уверен, что не подведёшь. Ты имеешь право отказаться. Но я убеждён, что ты не сможешь иначе. Ты всё равно будешь с ребятами. А им сейчас нужен вожак. Ну как, согласна?

Помолчав, подумав немного, Фруза уверенно и твёрдо ответила:

— Да. Согласна.

— Это очень хорошо, что ты без колебаний принимаешь такое решение, — сказала Наталья Герман, положив свою руку на её ладонь и крепко пожав. — Ещё вот что хочу тебе сказать… Всегда помни, что ты не одна. Мы постоянно будем с тобой рядом. Будем думать о вас и помогать. Борис Кириллович уходит с партизанским отрядом. Все контакты будете поддерживать с ним через связного и только в условленном месте.

— Что мы должны будем делать? — спросила Фруза.

— О делах ваших мы подумаем. Пока не спешите. Сперва сплотитесь в ядро, — ответил Маркиямов. — Для начала поговори с Марией Дементьевой и Марией Лузгиной. Они девчата боевые. Пусть позовут в вашу группу Тоню Лузгину, Валю Шашкову, Владимира и Женю Езовитовых. Вот когда создадите инициативную группу, да оформитесь в боевую организацию, только тогда будете действовать, выполняя задания подпольного райкома партии и комсомола. А до этого ничего самостоятельно не предпринимайте. Ещё раз повторяю, для начала соберитесь все вместе. Будто на вечеринку. Полузгать семечки. И побеседуйте. Ясно?

— Ясно.

— Ну вот и добре. Да не вешайте носа. Побольше уверенности в себе. Хоть немца и много, а всё-таки мы здесь хозяева. Земля эта наша.

Потом Маркиямов условился с Фрузой о дне и месте следующей встречи, назначили пароль для связного. Договорившись обо всём, они выбрались из оврага и так же осторожно и тихо вышли к краю леса. Молча попрощались и разошлись в разные стороны.

Фруза вернулась домой. Неслышно, чтобы не разбудить спящих отца и мать, прошла в свою комнату, быстро разделась и легла. Взволнованная встречей и разговором, она долго не могла уснуть, думала и старалась представить, как же будет исполнено то серьёзное поручение, которое она только что получила.

С каждым новым допросом немец всё больше и больше терял самообладание. Он уже не спрашивал спокойно, как раньше, а повышал голос до крика.

— Кто были членами вашей подпольной организации?

— Я ничего не знаю об этом.

— Сколько человек числилось в организации?

__ Не знаю.

— Кто направлял вашу деятельность?

__Не знаю.

— Откуда организация получала взрывчатку?

— Я об этом ничего не знаю п никогда не слышала ни про какую взрывчатку.

— Кто были у вас связными?

— Не знаю.

— Что ты тогда знаешь?

— Ничего.

Дорога за окном гудела от непрерывного рёва моторов и лязга гусениц день и ночь. Танки, машины, фуры нескончаемым потоком тянулись в сторону фронта. В открытых низких кузовах грузовых машин ехали немцы, большей частью молодые, здоровые и самоуверенные, с автоматами и карабинами, в касках. Вели они себя будто на прогулке: горланили песни, громко смеялись, наигрывали на губных гармошках, чужими глазами глядели на русскую землю, разнося вокруг чужой непривычный дух. Даже машины их, танки и лошади пахли по-чужому.

С появлением гитлеровцев в Оболи Зина не выходила из дома и ни на минуту не отпускала от себя сестрёнку Галю. Даже Ефросиния Ивановна редко переступала порог и постоянно держала дверь на запоре. Целыми днями они сидели дома, словно отрезанные от всего мира, не зная, чем занять себя и отвлечь от неотвязчивых гнетущих мыслей. Ефросиния Ивановна хлопотала по хозяйству или лежала с Галей на печке, а Зина просто не находила себе места: пробовала читать, но всякий раз оставляла книгу, видя, что никак не может сосредоточиться и пенять смысл прочитанного. Она пыталась заниматься: учебники захватил с собой из дома, но ни стихи, ни задачи по математике и геометрии не шли на ум. Всякий раз, садясь за стол, вместо задач рисовала в тетради сбитые немецкие самолёты, искорёженные танки с крестами на броне, взрывы снарядов и убитых фашистов. Под рисунками она жирным и злым почерком писала фразу, услы шанную 22 июня по радио: «Смерть немецким оккупантам!». Изредка она подходила к окну, смотрела на улицу, в надежде увидеть какое-нибудь изменение на дороге, но там по-прежнему гудела, дрожала земля. Движение немецких войск не прекращалось.