Евгений Пинаев - Арлекин

С минуту Арлекин постоял возле рулевого, проверил в штурманской рубке расчет противолодочного зигзага (...береженого бог бережет!), послушал тьму на крыле мостика и лишь потом спустился в низа.

"Все так, все как надо... - размышлял капитан, отталкивая увязавшегося Сэра Тоби. - Наблюдение за морем усилено, расчеты отдыхают вблизи орудия и пулеметов, заложили первый галс зигзага... - Постоял в коридоре у красного уголка. - Как поступить с капитаном? Доставить на берег тело или предать морю? Но сколько продлится рейс? Ладно, утром соберу людей. Утро мудренее вечера, даже в таких делах..."

Сэр Тоби не отставал. Куда ж тебя понесло, собака? Твои лапы не годятся для скоб-трапов, а наружная охрана капитану не нужна. Ну-ка, Сэр Тоби, лезь, лезь - не мешкай - в свои опустевшие апартаменты, лезь в кладовку - жди!

Заперев пса, Арлекин спустился в трюм. Осмотр занял около двадцати минут, потому что все было ясно, потому что созрело решение: все насосы, вплоть до ручных, - на осушку трюма. Это само собой. Добавить брезентов усилить пластыри. Брезентов у боцманюги полно всяких и разных - скупердяй известный! Так... Откачать в трюме и приняться за диптанк. Использовать всех возможных людей, качать не переставая, и тоже - цементный ящик на ту пробоину. Скорее всего, там трещина.

Ну а теперь наверх.

На палубе тихо. Смотри-ка, штиль. Виданное ли дело в эту пору? За дверью взвизгнул Сэр Тоби. Арлекин прошел в кладовку, не ведая, что это сама судьба захлопнула его рукою дверь за его же спиной...

Пес вскочил, ткнулся в колени и замер, не настаивая на внимании, но готовый принять любую ласку. Капитан смял настороженные уши, коснулся пальцем влажного носа, задумался, поглаживая лобастую голову: вопросы, вопросы, вопросы к себе, вопросы к судну, к людям и к морю, и снова вопросы, зачастую без ответа. Каждая миля теперь - неизвестность, каждый час тревожное ожидание, а шансы... Фифти-фифти, как говорят союзники. Да, пятьдесят на пятьдесят. На то, чтобы вернуться домой, все-таки меньше. Да, меньше. А чтобы "улечься на ложе из ила", наверняка больше. Потому что плохого на войне всегда в избытке, а спокойных минут кот наплакал, а может, и пес.

- Дай, пес, на счастье лапу мне, - попросил хозяин. Сэр Тоби не только выполнил просьбу, но поднял голову и... ну без малого не заговорил, - такую лапу не видал я сроду... - Да, Сэр Тоби, к счастью, нет луны, а то бы возник вопрос: выть нам с тобой или не выть? - В тиши кладовой Арлекин ощутил вдруг приступ болтливости - душа требовала разрядки. - Да, глубокоуважаемый сэр, to be or not to be - that is the question. Да, пес, вопрос ныне стоит именно так: быть или не быть? Ты уже понял на собственной шкуре, что война - самое дерьмовое занятие, но если мы - и ты, и я, и все - хотим быть, значит, пора и нам, Сэр Тоби, отправляться на эту самую войну.

Пес ответил преданным взглядом и широко зевнул, словно все понял и улыбнулся: "Пробьемся, за нами не заржавеет! Адеса-мама, синий океан!"

- Может, не заржавеет, а может...

Сэр Тоби не слушал его - смотрел на дверь.

Далеко в корме глухо стучал двигатель, рядом... Да нет, ничего особенного, только всплеск у форштевня. И все-таки что-то кольнуло!.. Так кольнуло, что капитан вскочил и легонько шлепнул собаку:

- Пойдем-ка, пес, что-то нехорошо на душе, что-то...

Сэр Тоби зарычал, а над головой грянул истошный перезвон словно бы взбесившегося звонка: "Боевая тревога!.."

...Спасло минутное замешательство.

"Заозерск" содрогнулся в страшной конвульсии. Арлекин рвал задрайки вниз, но дверь не поддавалась. Нутром, сердцем сообразил и понял - случилось непоправимое, и хотя был готов, как и все моряки конвоя, к чему-то подобному, отчаянье сразило. В полубезумном затмении он дергал рукояти в обратную сторону, еще плотнее задраивая вход. Палуба раскачивалась, снаружи нарастали гулы и скрежет. Так что ж это он?! Ударил снизу, аж хрустнуло в плече, и тем же плечом, когда провернулись штанги, распахнул дверь и отшатнулся, опаленный нестерпимым жаром и не увидевший ничего, кроме рыжего занавеса, колыхнувшегося в проеме.

Капитан не успел, а может быть, не смог, а может, и не думал уже о том ненужном шаге наружу. Боже, о чем он мог думать в тот миг?! О чем, о чем?!! Чадный кляп заткнул горло, в полуослепших глазах возникло мгновенное видение перекосившейся надстройки, которую всколыхнул и подбросил огненный вихрь, пронзенный вдруг еще более яростной вспышкой, вырвавшейся из клокочущих недр "Заозерска". Рев, гул, крик, вопль, плач гибнущего судна!.. Сгусток огня пожирал и скручивал жгутами остатки тьмы, остатки ночи; полубак дымился, медленно вздымаясь на огненных крыльях. Их замах слизнул ресницы и брови, вонью горелой шерсти прошелся по свитеру и волосам... Команда уже погибла или же еще погибала в пламени - его обезумевший взгляд тщетно ловил хотя бы намек на какое-то живое движение. В этот самый последний, самый мгновенный миг, ибо вся-то агония заняла мгновенье, уложившееся в несколько секунд, упругая волна ударила в грудь, обожгла напоследок и обратным рывком захлопнула дверь. Падая в железный обвал скоб, цепей и блоков, Арлекин услышал еще слабый вой Сэра Тоби, понял еще, что они взлетают с полубаком, взлетают... куда?! Вместо ответа - тьма спасительного беспамятства...