Николай Пинчук - В воздухе - 'яки'

Один небольшой, коричневой масти спаниель выбрал меня своим хозяином, видимо, потому, что я подкармливал его. Он так привязался, что всюду следовал за мной по пятам.

Обычно, когда я надевал парашют и садился в кабину самолета, пес прыгал на плоскость и, помахивая хвостом, смотрел на меня (своими умными глазами до тех пор, пока воздушная струя от винта не сдувала его с крыла на землю. Некоторое время собака с лаем бежала за выруливающим на взлет самолетом, но потом отставала и нехотя шла домой.

Спаниель каким-то чутьем угадывал мое возвращение и после посадки был тут как тут. Он радостно повизгивал и подпрыгивал, стараясь лизнуть мою руку. В столовую мы шли вместе. Дорогу туда пес знал не хуже меня. Там ему всегда доставался лакомый кусочек. Среди многих других машин он безошибочно находил мою. Когда собака находилась у самолета, никто не мог взять без спроса ключ, отвертку или какой-либо другой инструмент. Техники смеялись: "Спаниель изменил Гитлеру, верой и правдой стал служить нам. Жаль, что этого вовремя не сделали немецкие офицеры и солдаты".

Наступили горячие деньки. Наша авиация бомбила Кенигсберг. Артиллерия непрерывно вела огонь по долговременным сооружениям противника на окраинах города. 6 апреля войска фронта приступили к штурму крепости. Сотни самолетов, расчищая путь наземным войскам, непрерывно наносили удары по укреплениям, позициям артиллерии, танкам и живой силе врага. Особенно хорошо потрудились пикирующие бомбардировщики и штурмовики.

6-8 апреля мы делали по четыре-пять вылетов в день. Истребительная авиация, эшелонируясь по высоте, большими группами непрерывно находилась в воздухе, нависала над аэродромами противника, держала под контролем вероятные маршруты полета немецких самолетов. Был создан такой заслон, что ни одной вражеской машине не удалось прорваться в район Кенигсберга. В это время штурмовики и бомбардировщики сбрасывали тысячи тонн смертоносного груза на головы противника, его технику. Даже авиация дальнего действия, которая обычно работала в ночное время, теперь днем появлялась над городом-крепостью.

От массированных бомбоштурмовых ударов важнейшие опорные пункты врага были превращены в развалины. Над Кенигсбергом стоял огромный столб дыма, достигавший в высоту более двух километров.

В один из тех дней лейтенанты Григорий Васильев, Михаил Хомченко и младший лейтенант Матвей Широков во главе с Николаем Корниенко вылетели в район Кенигсберга для обеспечения боевой работы штурмовиков. Там на высоте 3000 метров летчика прикрыли группы Илов, шедшие в колонне по 6-8 самолетов. Вскоре Корниенко заметил 12 ФВ-190, которые следовали к месту действия наших штурмовиков. Он приказал "ястребкам" сверху ринуться в атаку. От меткой очереди Корниенко самолет ведущего немецкой группы загорелся и, оставляя дымный след, пошел к земле. Видя гибель своего ведущего, остальные немцы стали в круг и перешли к обороне. Бой длился около десяти минут, В конце его Васильев подбил еще один фашистский самолет. Пока советские истребители вели воздушный бой с противником, ниже их группами проходили наши штурмовики к своим целям.

В результате непрерывных и мощнейших ударов авиации, артиллерии, танков и пехоты сопротивление немцев с каждым часом ослабевало. 9 апреля 1945 года главный город Восточной Пруссии - Кенигсберг - пал. Комендант крепости генерал О. Ляш был вынужден отдать приказ о капитуляции.

На этом боевые действия здесь не прекратились. Надо было еще разгромить гитлеровцев на Земландском полуострове. 13 апреля в составе восьми самолетов мы вылетели на прикрытие войск в район Норгау. Я со своей четверкой летел на высоте 3500 метров, а четверка Александра Захарова выше на 400-510 метров и немного позади. В районе Бордау почти на одной высоте мы встретились с четырьмя "мессерами" и четырьмя "фоккерами". В завязавшемся бою Калюжный, Васильев и я сбили по одному самолету.

Это был мой 68-й, последний за войну, воздушный бой и 24-й сбитый фашистский самолет. Справедливости ради я должен сказать, что большая заслуга в этих победах принадлежит моему ведомому Алексею Калюжному. При выполнении любого маневра он не терял меня из виду. Идя в атаку, я был уверен, что Алексей надежно меня прикроет. Если грозила опасность, ведомый своевременно по радио предупреждал о ней, и я успевал выполнить наиболее выгодный маневр еще до открытия врагом прицельного огня. Так же и Алексей был уверен, когда атаковал, что у него крепкая защита. Мы понимали друг друга в воздухе с полуслова.