Николай Пинчук - В воздухе - 'яки'

- Здесь секретные документы. Я хочу передать их русским. За это сохраните нам жизнь. - Он ткнул пальцем в себя и машинистку.

"Дьявольщина какая-то, - подумал Абрамишвили. - Непонятно, кто из нас у кого в плену?"

Немец, словно разгадав его мысль, произнес:

- Потом разберетесь, а сейчас решайте или... - и он потянулся к кобуре.

Моментально оцепив обстановку, Мириан согласился.

- Это слово офицера? - спросил обер-лейтенант.

- Да, это слово офицера, - ответил Абрамишвили.

- Тогда нам нужно действовать, только осторожно. Немец схватил чемодан, бросил на ковер непотушенный окурок сигареты и скомандовал:

- За мной!

Они пришли в какой-то сарай, что стоял недалеко от штаба, залезли на чердак, забитый сеном, и зарылись в нем. Мириан слышал, как обер-лейтенант и машинистка о чем-то шептались.

Уже явственно была слышна канонада. Потом одна или два снаряда упали совсем близко от их убежища. А на рассвете двери сарая широко распахнулись и зычный русский голос гаркнул:

- Кто здесь есть - выходи, а то стрелять буду! Мириан сразу же выскочил с клочками сена на обгорелом комбинезоне.

- Я свой... Советский летчик... Грузин, - сбивчиво объяснял Абрамишвили. - Из восемнадцатого истребительного полка...

Вышли обер-лейтенант с машинисткой. Солдат для острастки дал автоматную очередь вверх и приказал:

- А ну, пошли в штаб. Там разберутся...

В части, куда привели Абрамишвили и немцев, командир связался по телефону со своим начальством и доложил обо всем. Пленных посадили в "виллис" и повезли в штаб армии. Всю дорогу Мириан не выпускал из рук драгоценную папку. Когда прибыли на место, он по всей форме представился, доложил о случившемся и сдал папку.

Прошел день. Абрамишвили вызвали в штаб и сообщили, что доставленные им секретные документы имеют для нашего командования весьма важное значение и что он будет представлен к правительственной награде.

А еще через три дня Абрамишвили, как ни в чем не бывало, прибыл в свой полк.

- Мириан, ты откуда? - с радостным удивлением спросил командир звена.

- Считай, дорогой, с того света, - улыбнулся летчик и снова - в который раз - стал рассказывать о случившемся.

Спешной походкой подошел Николай Корниенко. Раскинув руки, он радостно воскликнул!

- Мириан, ну и чу-чело ты!

Лицо Абрамишвили, сначала расплывшееся в улыбке, сразу стало хмурым, брови сдвинулись к переносице, а нос и без того большой, казалось, еще сильнее вытянулся.

- Что, что ты сказал? - накинулся он на товарища. - A ну, повтори, дорогой...

Видя, что шутка приняла не совсем желательный оборот, Николай перешел на серьезный тон:

- Ничего особенного. Я сказал чу-чело. А ты не знаешь, что это такое?

- Вай, вай, - горячился Мириан, - да это каждый ишак знает.

- Итак, может быть, и знает, а вот ты не знаешь. Если бы знал, так не кипятился бы. Что, по-твоему, значит это слово?

- Пугало огородное, - выпалил Мириан. Николай громко засмеялся, чем окончательно обезоружил, товарища.

- Чу-чело - это сокращенно, а полностью - чудесный человек, - сквозь смех пояснил Корниенко.

Абрамишвили поморгал округлившимися глазами, и его смуглое лицо слова расплылось в улыбке.

- Тогда и ты чучело, Николай, - сказал он и полез обниматься. - Ты тоже чудесный человек. Я это давно знал...

Так, обнявшись, они пошли через все летное поле к столовой. Техники, наблюдавшие эту сцену, потом не раз воспроизводили ее в лицах.

В сантиметре от смерти

Нам поставили задачу блокировать немецкий полевой аэродром Носиндорф на Земландском полуострове. Сделай но два захода, мы повредили и подожгли несколько вражеских самолетов, рассеяли обслуживающий персонал. Неподалеку от этого аэродрома старший лейтенант Александр Захаров в паре с младшим лейтенантом Викентием Машкиным обнаружили в лесном массиве скопление фашистских специальных автомашин и бензозаправщиков. Они находились под надежной зенитной защитой. Но, несмотря на плотный заградительный огонь, нашей паре удалось атаковать цель. Возник огромный пожар. При возвращении на свой аэродром мы заметили в водах залива Фришес-Хафф быстроходный катер, который направлялся в сторону юрта Пиллау. Он шел без опознавательных знаков. Упустить такой случай нельзя. Мы напали на катер. После первой же атаки он закрутился на месте, затем задымил.

Впоследствии в полку стало известно, что этот катер шел с особым диверсионным заданием. Мы помешали выполнить его.

Так наши авиаторы сражались каждый день. Нам приходилось вести штурмовку живой силы и техники врага в районе Фишхаузена и Лохштадта, уничтожать его самолеты на аэродромах, Летчики полка сопровождали "пешки", которые большими группами наносили массированные бомбовые удары по морскому порту и крепости Пиллау и отступавшим из Кенигсберга войскам.