Бо Грёнбек - Ханс Кристиан Андерсен

Андерсен переходил от рассказа к общим наблюдениям, от серьезности к шутке, от поэзии к банальности будней с такой ловкостью и изысканностью, какой после него не добился никто. Он в совершенстве владел родным языком. Он точно знал, какие сильные слова может выдержать лирическое или возвышенное описание, и постиг все секреты коротких словечек, которые так характерны для датского языка и указывают на мнение говорящего или подчеркивают его настроение. Андерсен умел использовать их в нужном месте. Одним-двумя простыми словами он делал человека живым и реальным или разоблачал его во всей его подлости.

У сказок много секретов, и некоторые из них можно разгадать. Но не все. Китайский капельмейстер держал речь, полную самых мудреных китайских слов, чтобы объяснить устройство искусственной птички. С живым соловьем этого проделать было нельзя.

Есть достаточно причин для победного шествия сказок. Многие из них уже названы, но остается еще одна: их универсальная жизненная мудрость. Вероятно, именно она в значительной мере пронесла их нетронутыми через чистилище переводов и обработок. В сказках, правда, нет последовательной и продуманной философии. Немногочисленные общие или абстрактные идеи, которые там встречаются (например, о вере и знании или об отношении поэзии к науке), не оригинальны и едва ли сейчас представляют интерес. Так же редко в какой-либо сказке высказывается ясная и определенная мораль. «Красные башмачки» — одно из немногих исключений, подтверждающих правило. Но все же в пестром разнообразии сказочных событий скрываются мысли о людях, о мире и жизни вообще, которые могут дать пищу для размышлений и современному читателю.

Во-первых, у Андерсена настойчиво повторяется, какие люди достойны уважения, а какие нет. Тот, кто принимает дары жизни с благодарностью и не пытается быть и казаться чем-то большим, чем он есть, всегда описывается с симпатией. Тот, у кого доброе сердце, кто идет по жизни весело и плюет на формальности, в конечном счете одерживает верх над расчетливым человеком. Любящая Герда освободила Кая из холодного дворца разума Снежной королевы, весело поющий соловей оказался сильнее Смерти у постели императора, а Ганс-Чурбан получил принцессу. Напротив, сытый буржуа, который не видит дальше своего носа и самодовольно судит обо всем по своему ограниченному опыту, беспощадно выставляется в сказках на смех прямо или косвенно — ошибиться в оценке невозможно. Ограниченность филистера была для автора хуже чумы.

Во-вторых, сказки содержат очень точные идеи о мироздании и о восприятии и оценке его явлений. Они далеко не всегда выражены непосредственно. Но бросается в глаза, что герои сказок по-разному воспринимают вселенную. Каждая группа существ живет в своем окружении, которое и является для членов этой группы миром. Нет у них и однородного мнения о жизни и о том, что хорошо и что плохо. Такие же различия существуют и между людьми. У девочки со спичками немного общих мыслей с принцессой на горошине, а дети и взрослые живут каждые в своем мире.

Но даже сходное окружение и сходные события могут привести к разному исходу. В длинной сказочной новелле «Ледяная дева» персонажи действуют на трех уровнях: сама Ледяная дева и другие страшные силы природы, которые царят в огромной пустыне ледника; для них люди подобны смехотворным насекомым; далее Руди, молодой охотник на серн, его невеста и их семьи; и наконец, домашние животные, которые видят людей как бы снизу и, кстати, считают их странными и нелогичными созданиями. Снова и снова сталкиваются три разных мировоззрения, особенно наглядно в коротком эпизоде, где кошка с кухни рассказывает, что она слышала, как крысы говорили, будто величайшее счастье грызть сальные свечи и иметь вдоволь прогорклого сала, а Руди и его невеста говорят, будто величайшее счастье — понимать друг друга. «Кому же верить — крысам или влюбленным?» — спрашивает она под конец.

На этот очень разумный вопрос можно лишь ответить, что правы и те и другие, каждый по-своему, ибо, каков мир и вещи, зависит от глаз, которые на них смотрят, и мы, люди, которые тоже достаточно часто не соглашаемся друг с другом, не имеем оснований утверждать, что наше мировоззрение единственно верное. В сказках появляется бесконечное множество других существ с другими мнениями, и их слова в рассказе не менее весомы, чем слова людей. Это можно видеть, к примеру, в конце сказок «Дочь болотного царя» и «Пятеро из одного стручка», а последние слова в «Сердечном горе» прямо говорят, что переживания, второстепенные для взрослых, могут быть очень важными для детей. Разные существа неизбежно по-разному думают и смотрят на мир, и это их неотъемлемое право — как маленьких и незаметных, так и великих мира сего. Когда в сказках выносится приговор, то он направлен против тех, кто считает, что владеет монополией на истину. Им-то и достается больше всего.