Бо Грёнбек - Ханс Кристиан Андерсен

Они плыли через Мальту и Сирос в Пирей и 24 марта прибыли в Афины. Немецкие газеты уже объявили о его прибытии, и маленькая колония немцев и датчан сделала все, чтобы он чувствовал себя хорошо и с пользой провел время. Его представили ко двору, и он неоднократно был гостем королевской четы. Он как бы получал возмещение за страдания в Копенгагене. Само собой разумеется, его привели в большое волнение и Акрополь, и природа Аттики, и жизнь простых людей, которую он наблюдал. Когда после месячного пребывания там он вынужден был ехать дальше, ему было тоскливо — особенно потому, что пришлось расставаться с новыми друзьями в Афинах; очень часто там, куда он приезжал, самое сильное впечатление на него производили именно люди и их приветливость по отношению к нему.

Далее его путь лежал в Константинополь. По дороге ему представилась возможность сойти на берег в Смирне и впервые в жизни увидеть землю Азии; на узких улицах ему встречались верблюды и страусы, в давке он вынужден был «протискиваться среди евреев, греков и турок! Что это был за маскарад!» — писал он на родину. В Константинополе он провел лишь десять дней, но с толком: осмотрел Софийскую мечеть, посетил базары и кладбище в Скутари на другой стороне Босфора, присутствовал — не без ужаса — на сеансе у завывающих дервишей и читал на немецком языке несколько своих сказок — не султанским женам, а на вечере у австрийского посланника.

Он собирался возвращаться домой по Дунаю через Вену. К сожалению, в турецких владениях на Дунае произошло восстание, и все советовали ему выбрать путь через Грецию и Триест. После долгих размышлений он все же решил пойти на риск. «Желание увидеть что-то новое так велико, — писал он, — что побеждает страх. Я еду [то есть по Дунаю]. Есть же в мире Бог!»

Плавание было немного беспокойное — «страшное, но интересное», мог бы он сказать словами одного из своих персонажей в романе «Две баронессы», но все же он благополучно прибыл в Вену и вернулся в Копенгаген летом 1841 года…

…Второй раз в жизни заграничное путешествие спасло его от копенгагенских разочарований и огорчений и привело в состояние гармонии с самим собой и с окружающим миром. Больной и подавленный, покидал он Данию, домой вернулся воодушевленный и здоровый. Он пережил много нового и интересного: впервые ездил по железной дороге в Германии, плавал по Средиземному морю в шторм и штиль, ступил на землю Греции и вблизи видел Восток. Он собрал материал для новой книги, которая полностью заняла его мысли на ближайшее время. Воля к жизни снова наполняла его. Строчки Хейберга о нем в «Душе после смерти» теперь казались ему невинными и безвредными.

Опубликовав через год после возвращения на родину «Базар поэта»- книгу о своем большом путешествии, он без всякой горечи мог радоваться ее успеху у читателей и принимать кислые и педантичные замечания критики со снисходительностью космополита.

Большой экспедицией в Грецию и на Балканы начался новый значительный отрезок в жизни поэта, эпоха, которая принесла более щедрые дары и добра, и зла, чем любой другой период его бурного жизненного пути: самые триумфальные победы, самые большие личные разочарования, самые крупные национальные события, самые высокие художественные достижения. Сороковые годы стали кульминацией его жизни.

Именно в эти годы исполнилась его мечта о всемирной известности, причем в таких масштабах, что ему приходилось, как Йеппе {55} , щипать себя за руку и спрашивать, неужели и вправду он, мальчик из бедной семьи, достиг таких вершин.

Еще во время первого путешествия в Германию в 1831 году он завел друзей среди немецких художников и поэтов, а впоследствии их стало гораздо больше. Немецкий народ знакомился с его удивительной судьбой разными путями, например из статьи о нем в очень распространенном энциклопедическом словаре 1838 года. К концу тридцатых годов в немецком переводе вышли «Прогулка на Амагер», три романа, первые сказки и «Книга картин без картин», в 1843 году последовал «Базар поэта». Больше всего читали роман «Только скрипач» и сказки. Во время путешествия на Восток он убедился, что его творчество известно в самых отдаленных уголках Европы, а когда на обратном пути он провел несколько дней в Лейпциге, вниманию к его особе не было конца. «О, как я тронут поклонением и любовью, с которыми меня встречают; вчера в гостях у Амалии Риффель [знаменитой пианистки] я увидел свой портрет, украшенный цветами; мой стол завален визитными карточками всех знаменитостей мира искусства; здесь, в Лейпциге… меня осыпают благодарностями за мои произведения». И все же этот почет не шел ни в какое сравнение с тем, что ожидало его в последующие годы. В 1843 году в Париже его чествовали наравне с величайшими писателями Франции, а когда год спустя он снова приехал в Германию, слава катилась ему навстречу. Повсюду его произведения были выставлены в книжных лавках, пассажиры в дилижансах и на железной дороге высказывали свое преклонение перед поэтом; один попутчик, пожилой священник, который знал о жизненном пути Андерсена, даже бросился ему на шею и назвал его «благородным человеком». Куда бы он ни шел, вокруг него толпились поэты и литераторы; в Брауншвейге поклонница восклицала: «Ich liebe Sie! Ja, ich liebe Sie!» [33]. И, добавляет Андерсен в письме на родину, «она была довольно красива, но замужем! Я не знал, что мне ответить, я поцеловал руку ей и пожал руку ее мужу, чтобы он не чувствовал себя обойденным».