Ульрика Грюневальд - Соперницы. Знаменитые «любовные треугольники»

Заговорило ли в ней что-то похожее на совесть, на человеческое сострадание? То, о чем речь пойдет дальше, свидетельствует скорее о том, что она чувствовала: расплата за ужасы войны уже не за горами.

Ее муж, «уполномоченный тотальной войны», толкает народы Европы в пропасть. Когда фанатичный подстрекатель войны Йозеф Геббельс награждается бурей аплодисментов за свои пресловутые речи, жена находится среди зрителей, в берлинском Дворце спорта. Насколько близка она продолжала быть делу Гитлера и Геббельса, можно судить по записи ее мужа в дневнике: «Я очень рад, что она, прежде всего, в вопросе тотальной войны занимает твердую и радикальную позицию. Если бы все наци-женщины мыслили как она, дела с нашей тотальной войной обстояли бы значительно лучше».

С начала 1945 года Красная Армия неудержимо продвигалась к Берлину, и супруги Геббельс вынуждены были уразуметь, что предстоящий конец господства Гитлера повлечет за собой расплату для всех соучастников преступлений.

В длинных, наполненных слезами беседах Магда и Йозеф Геббельс приходят к решению следовать за своим идолом Гитлером, окопавшимся в бункере под рейхсканцелярией. Фюрер с упорством безумца продолжал фантазировать о переломе в войне в пользу своей армии. Министр пропаганды Адольфа Гитлера вместе со своей женой были реалистичнее. Они уже давно решили не ждать расплаты, а покончить с жизнью. И своих собственных детей не хотели они пощадить.

«Наша величественная идея гибнет. Мир, который будет существовать после фюрера и национал-социализма, не стоит того, чтобы в нем жить. Поэтому я беру с собой своих детей», – пишет Магда Геббельс из бункера в конце апреля 1945 года сыну от первого брака Гарольду Квандту.

И Ева Браун решает ожидать конца рейха рядом с любовником. Преступления Гитлера не заставили ее от него отвернуться, напротив, годы войны сблизили их теснее. Других женщин рядом с фюрером теперь уже не было. Состояние его здоровья заметно ухудшилось, бросалось в глаза, что он дрожит. Ева Браун старалась в меру своих сил заботиться о любовнике. О подробностях творимых им ужасов она и знать не хотела.

Генриетта фон Ширах виделась с Евой Браун в последний раз в 1943 году: «Это уже давно была не та Ева, с которой мы так часто ходили плавать. Она велела принести себе коньяк, ее собака подбежала к слуге, одетому в униформу и высокие сапоги. Ева привычным жестом опрокидывает в себя коньяк, это лишает страха, говорит она, тогда не очень уж задумываешься обо всем. И когда кончают жизнь самоубийством, тоже надо перед этим что-то выпить, все покажется тогда окутанным веселым туманом…»

Бывшие соперницы Магда Геббельс и Ева Браун встретились в последний раз в бункере Гитлера для того, чтобы присутствовать при кончине рейха. В то время, как Магда заметно сломлена, Ева ведет себя почти по-детски. Альберт Шпеер описывает атмосферу бункера в своих воспоминаниях: «Где-то около полуночи Ева Браун через слугу-эсэсовца попросила меня зайти к ней в ее маленькое помещение в бункере, которое одновременно служило ей и жилой комнатой, и спальней… Мы могли спокойно побеседовать, так как Гитлер уединился. В сущности, она была единственной из обреченных здесь на смерть, кто проявлял достойное удивления спокойствие. Что касается всех остальных, то Геббельс вел себя экзальтированно-героически, Борман думал о спасении, Гитлер выглядел потухшим, а Магда Геббельс сломленной. На этом фоне Ева Браун являла собой хладнокровие и даже некоторую веселость: «А как насчет бутылки шампанского на прощание? И немного конфет».

О своем решении до конца оставаться в бункере и покончить с жизнью Ева Браун сказала Мартину Борману. Точно так же, как и Ева Браун, Магда Геббельс уже собирается уйти за своим любимым фюрером в небытие. Продолжающий прилежно вести дневник Геббельс записывает: «Я объяснил фюреру, что моя жена твердо решила остаться в Берлине и даже отказывается отдать наших детей из бункера. Фюрер, хотя и не считает такое решение правильным, находит его достойным восхищения».

Для совместного самоубийства все было подготовлено. Гитлер тоже был готов и даже позаботился о деталях. В последний раз, прощаясь с Магдой, он передал ей свой золотой партийный знак. Этот жест растрогал ее до слез. А вот для собственных детей сострадания не хватило. Были попытки отговорить мать от ее варварского плана, но она осталась тверда. Она объясняла свои побуждения свекрови: «Мы возьмем их с собой. Они слишком красивы и хороши для той жизни, что наступит. В той жизни Йозефа будут рассматривать как одного из величайших преступников, которых когда-либо порождала Германия. Его детей станут мучить, презирать или унижать. Они вынуждены будут расплачиваться за все то, что сделал он. Им будут мстить».