Елена Прудникова - Самый человечный человек. Правда об Иосифе Сталине

Как ни трудно они жили, но мать всеми силами старалась, чтобы сын не чувствовал себя хуже других. Одет он был небогато, но добротно и чисто, мать даже сделала ему длинный красный шарф – шарф в то время был для детей примерно то же, что сейчас фирменные джинсы: предмет гордости. Постепенно она выучилась на портниху, тогда стало полегче. Одеть и накормить – это то, что могла сделать для него мать, остальное он делал для себя сам.

Вспоминают, что исключительные способности Сосо проявились с самого раннего детства. Всех поражали его память и восприимчивость. Ему не надо было учить уроки – феноменальная память и умение концентрироваться позволяли запоминать все, что говорил учитель, прямо на уроке. Слишком часто в детях исключительный талант компенсируется исключительным же разгильдяйством, однако не таков был Сосо. С самого начала обучения в училище и до конца он оставался неизменно первым учеником, никогда не прогуливал и не опаздывал, а будучи дежурным, неумолимо отмечал все нарушения. Он никому не давал списывать – правда, и не отказывал в помощи. И даже тот учитель, которого дети прозвали «жандармом», сделал его своим помощником. Если бы дело было где-нибудь в России, то такой набор качеств вызвал бы к Сосо всеобщую нелюбовь одноклассников, не терпевших «любимчиков», но не так было в Грузии, где очень развито почитание старших, в том числе и учителей.

Сын глубоко верующей матери, он и сам был очень набожен, никогда не пропускал служб, неукоснительно выполнял церковные правила и следил, чтобы их выполняли другие. Он очень любил петь, легко выучил ноты и вскоре уже помогал регенту училищного хора, иной раз заменяя его. Как лучший чтец в училище, Сосо обучал других чтению псалмов, был главным чтецом и певчим на торжественных молебнах. Первые зерна сомнения заронил в его душу Дарвин. Однажды он сказал одному из товарищей: «Знаешь, нас обманывают, Бога не существует. Прочти-ка эту книгу…» – и дал ему Дарвина. Для неискушенного детского ума книга стала непреодолимым соблазном – попробуй-ка совместить теорию происхождения видов и школьный урок Закона Божия. Правда, рассказывают, что когда король спросил Дарвина, где первое звено его цепочки, великий ученый ответил: «Оно приковано к престолу Всевышнего». Но этого, естественно, в российских переводах конца XIX века не писали, так называемое просвещенное общество больше любого просвещения было озабочено тем, чтобы привить тем, кого оно просвещало, собственные убого-материалистические представления о мире.

Несмотря на маленький рост и плохо действовавшую левую руку, на то, что он был отличником и помощником учителей, Сосо пользовался популярностью у детей. Он был компанейским, сильным, ловким и всегда стремился быть первым – в играх, в драках, в учебе. В Грузии никто ничего плохого в таком стремлении не видел, наоборот, все эти качества в детях поощрялись, равно как поощрялось и чувство соперничества. Мальчики должны становиться мужчинами, а мужчина должен быть или хотя бы стремиться быть первым.

Однако вскоре Сосо перестал играть с ребятами – появилось новое увлечение, которое захватило мальчика целиком и продолжалось всю оставшуюся жизнь. Это были книги. Теперь на переменах он не участвовал в играх, а сидел в сторонке с книжкой, отделываясь от обращавшихся к нему односложными замечаниями. Вскоре он перечитал все, что мог достать в маленьком уездном городке, получив доступ во все личные книжные собрания…

Жизнь Иосифа, а соответственно и история России могли бы сложиться по-иному, если бы Кеке приняла предложение учителя Гогличидзе, который, перейдя в 1894 году в Тифлисскую учительскую семинарию, предложил матери забрать мальчика с собой и устроить его туда на казенный счет. Однако Екатерина была непреклонна: ее сын должен посвятить себя Богу. В мае 1894 года Иосиф закончил училище и поступил в Тифлисскую духовную семинарию. Если бы мать знала, куда она отправляет сына, – кто знает, может быть, и приняла бы предложение учителя. Но она не могла этого знать. Для нее семинария была местом, где готовят священников, и только. А на самом деле там давно уже готовили не священников, а революционеров…

Отцы Тифлисской семинарии очень пеклись о тишине и благолепии. Порядки в учебном заведении были совершенно иезуитские – надзор строжайший, постоянные обыски, кондуит, карцер, вся жизнь на виду друг у друга и у отцов-наставников. Но на деле выходило не то, о чем мечталось: семинария была первым рассадником крамолы во всем Закавказье, впоследствии из ее учащихся революционные партии черпали свои лучшие кадры. Да и в стенах самого учебного заведения тоже было неспокойно. За несколько лет до описываемых событий семинарист Сильвестр Джибладзе (один из тех, кто впоследствии приохотил Иосифа к партийной работе) ударил ректора за то, что тот назвал грузинский язык «языком для собак». Через год один из бывших семинаристов убил ректора.