Борис Андреев - Борис Андреев. Воспоминания, статьи, выступления, афоризмы

Побеждать недуг легче всего до начала его наступления.

Бросаясь в огонь, не думай, что ты — несгораемый шкаф.

Древесный паразит пышно цвел на кроне увядающего дерева, а глупый садовник-демократ любовался его наглым цветением.

Мой папа на четвереньках приполз к финишу и умер чемпионом мира. Я же отстаю от него всего на десятые доли секунды И горжусь этим.

Прогрессивный деликатес — паюсная икра из пластика.

«Не думай о людях плохо» — фраза, несомненно, в чем-то ханжеская, во всяком случае, она нравится всем подлецам без исключения.

Что Серому Волку в доблесть, то Красной Шапочке в страх.

Школьные истины еще не истины жизни.

Труд не облагораживает, если ты не творишь им благородство и достоинство свое.

Солнце не может заглядывать повсюду — солнцу тоже нужны помощники.

Часто человек выпрашивает правду с явной надеждой выманить твою ложь.

Падение ползающего на четвереньках очевиднее падения ползающего по земле.

Блудливому псу всюду палка мерещится.

Гонимый ветром на людей не обижается.

Обладатель уникального носа уже особенный человек.

Рождаясь, дети начинают постепенно воспитывать и совершенствовать своих родителей.

Не мучай людей раздумьем о том, как от тебя избавиться.

Просматривая книгу, я неоднократно чувствовал, как она некоторыми местами глав презирала меня, откровенно зевала со мною целыми страницами и пыталась бесцеремонно отложить меня в сторону.

Изливая себя, не обливай другого.

Человек без сомнений должен непременно вызывать сомнения окружающих.

Истинная поэзия от земли не отрывается, а только лишь устремляется ввысь.

Изливая душу, лучше не доливай.

«Мы наскочили на собственную цель…» — просипел рулевой остолбеневшему кормчему.

Радость, отнятая у другого, прорастет горечью в доме отнявшего.

Бедность не порок, а вот порок, да еще при бедности — абсолютная дрянь.

Делающие вид часто преуспевают в жизни не менее, чем делающие все на самом деле.

Скороспелость ума еще не признак его особой зрелости.

Каждый удобно устроившийся терпеть не может пересадок в пути.

Блистать умом среди дураков — признак дурного тона.

Искусство только кажется менее сложным, чем наука.

Необходимость казаться умным и доброжелательным вдруг оставила меня, и я почувствовал удивительное облегчение. (Из воспоминаний у смертного одра.)

Большая, плодотворная мысль в искусстве никогда не металась в поисках новой, ошеломляющей формы.

Кормчий терпеть не мог анекдотов про кормчего.

Трудно придумать душу более одинокую, чем артист.

Опять меня купил он неподкупностью своей!.. (Исторически-драматический вопль наивных и доверчивых.)

Если твой дом дерьмо — никто не поверит твоим урокам домоводства.

Ворошащий чужую грязь не производит впечатления человека чистого.

Печь, протопленная ни для чего.

Еще многие воспринимают жизнь как огород, кем-то выращенный для их удовольствия.

Заболтанные святые истины теряют смысл истины святой.

Иван Иванович обладал медовым голосом, но не имел доверия трудовых пчел.

Душа, открытая для всех, — не всем желанное пристанище. (Раздумье у проходного двора.)

Лишней рюмкой оказалась первая. (Из мрака последних проблесков.)

Истинная любовь к прекрасному не живет на кончике болтливого языка.

Разинувшему рот на влетевшую муху обижаться не следует.

Спектакль ожил. В актере появилась жажда укрощения строптивой.

Иван Иванович только к преклонному возрасту понял, что слово «бард» — отнюдь не сокращенное название публичного дома.

Не все, увы, слизнешь шершавым языком плаката. (Маяковский — апостолу Павлу.)

Поступившийся душой — поступится правдой образа.

Успех лидера выносится на плечах бегущего по пятам.

Знак равенства — не все уравнивающий знак.

Меня реанимировали с радостным желанием, чтобы я умер еще раз.

Обещающие воздушные замки искренне уверены, что они врут, а чистосердечно верующие отлично понимают, что их обманывают.

Человек, способный переплыть реку, не боится падения в воду.

Идеалы голодного желудка после сытного обеда переменчивы.

Чтобы ощутить грех, надо иметь святые принципы.

Одни двигаются прорезаясь вперед, другие вытягивают себя из прошлого.

Ивану Ивановичу наконец втолковали, что он болен, и вот с тех пор Иван Иванович заболел по-настоящему.

В глазах, припрятанных от солнца, поселяется серость.

С мягкого тюфяка высоко не прыгают, твердых обещаний не дают.