Рут Вернер - Соня рапортует

В Москве меня никто не встречал. В поезде ехала одна немецкая коммунистка, муж которой работал в Сибири. Она дала мне адрес своей подруги из Гамбурга, которая жила с мужем в Сокольниках. После долгого и напрасного ожидания на вокзале я наняла извозчика, отправилась на авось по этому адресу и рассказала этой немецкой коммунистке какую-то вымышленную историю о себе. Не вдаваясь в расспросы, она взяла мои чемоданы. Товарищеская взаимопомощь — таков наш закон.

Через несколько дней я уехала в Чехословакию. Родителям Рольфа я сказала, что мы думаем переселиться в Советский Союз, поскольку о Германии не может быть и речи, а в Советском Союзе нужны архитекторы. Я также сказала, что хочу изучать русский язык и преподавать английский и что у меня есть договоренность на этот счет с одной школой.

В своих политических взглядах Рольф продвинулся столь далеко, что мы с ним серьезно обсуждали такую возможность. Наш план не очень понравился родителям Рольфа, однако, как всегда, они отнеслись к нам дружески и предупредительно. Моя мать также приехала в горное убежище, чтобы повидаться с нами. Я была очень рада этой встрече и в особенности возможности показать ей внука. Однако мать, жившая в то время еще в Германии, ничему уже не могла радоваться. Прощание с Мишей было очень тяжким. Ведь я даже не знала, когда снова увижу его. Миша, казалось, чувствовал, что расстается надолго со мной. Он жалобно плакал, повторяя: «Мамочка, останься, прошу, прошу тебя остаться».

Когда я вернулась в Москву, на вокзале меня встречал один товарищ. Он привез меня в гостиницу «Новомосковская», что у Москвы-реки на набережной. Мои чемоданы из Сокольников тоже были перевезены в гостиницу.

Немецкие рабочие из Гамбурга стали моими друзьями. Жену одного из них звали Лиза. Когда Советскому Союзу потребовались квалифицированные рабочие и специалисты, супруги, следуя своим убеждениям, приехали в Москву. Насколько я помню, эти немцы работали на меховой фабрике. Они жили в старом районе напротив парка Сокольники. Деревянные домики имели обветшалый вид, дороги не были замощены. Когда шел дождь или таял снег, вокруг стояли лужи, но в самом доме было уютно.

У Лизы было двое детей: мальчик — ровесник Миши — и девочка постарше. В доме у друзей из Гамбурга я чувствовала себя уютно. Я часто их навещала. Тарелка супа меня всегда ждала. Их образ жизни не изменился и после того, когда мужа Лизы назначили руководителем одного предприятия.

Вскоре после моего приезда в Москву меня привезли на Арбат, где тогда находилось наше учреждение. Со мной говорили два офицера. Они осведомились о моем здоровье и моих личных желаниях. Называли они меня Соня. Из их высказываний я поняла, что этот псевдоним для меня выбрал Рихард. Может быть, именно поэтому он мне и понравился. Во всяком случае, я сразу же привыкла к тому, что отныне меня называли Соня.

Товарищи предложили мне отдохнуть, прежде чем я приступлю к учебе, спросили, не хотела бы я поехать на четыре недели в дом отдыха на Черном море, неподалеку от Одессы. Четыре недели отпуска означали, что на этот срок отодвигается мое свидание с Мишей.

Поездка в Одессу длилась три или четыре дня. Я наслаждалась морем, жарким и сухим климатом, столь отличным от китайского, и прежде всего контактами с русскими людьми. Помимо меня, в доме отдыха немцев не было. Но неожиданно приехали Макс и Франц. Вместе с женами они осели в Москве. Жена Франца очень боялась ехать в Советский Союз, однако быстро освоилась со здешней жизнью. В Одессе Макс и Франц были без жен. Я часто ходила гулять с одним болгарским товарищем, в прошлом сотрудником Димитрова, а затем военнослужащим Красной Армии. Мы знакомились с достопримечательностями города, со знаменитой лестницей, запечатленной в фильме «Броненосец „Потемкин“». Посетили мы с ним и болгарское поселение в Одессе.

Я восхищалась одним советским товарищем, носившим на груди высший военный орден того времени — орден Красного Знамени. Мне очень хотелось узнать, за что он его получил, но спросить его я не решилась.

После моего возвращения в Москву в лифте гостиницы кто-то тронул меня за плечо. Это была Агнес Смедли. Она не знала, что я в Москве. Мы обнялись, и все плохое в наших отношениях было забыто.

В те месяцы в Москве мы часто бывали вместе, и, как в прежние времена, благодаря ей моя жизнь стала значительно богаче. Агнес приехала в Москву с целью публикации здесь своей книги. Советский Союз выступал за единый фронт всех антияпонских сил и считал нецелесообразным публиковать в этот момент книгу, столь резко направленную против Чан Кайши и его партии.