Рут Вернер - Соня рапортует

Мне вскоре стало ясно, что запланированную поездку надо «отложить».

В Китае также были свои политические заботы.

19 февраля 1933 года

«Китайско-японский конфликт разрастается. Вероятно, Япония очень скоро захватит провинцию Жэхэ без сопротивления с китайской стороны. Китайское правительство по-прежнему не намерено посылать войска против японцев — солдаты ей нужны для борьбы против Красной армии, сейчас, в частности, в Цзянси. Япония вначале не будет наступать на Тяньцзинь или Пекин. Решится ли она — и когда — на войну против России, сказать трудно.

Если девять месяцев тому назад Чан Кайши и нанкинское правительство не имели твердой почвы под ногами, то теперь их положение вновь стабилизировалось. Чан Кайши добился частичного успеха в борьбе с красными, что восстановило его престиж, утраченный в период японского нападения на Шанхай. Т. В. Суонг человек очень одаренный, хотя и не привел в порядок финансы правительства, но, во всяком случае, спас их от краха. Лидеры отколовшихся южных провинций и кантонского правительства ослаблены и частично эмигрировали за границу. Нанкинское правительство предприняло серьезные попытки обезопасить путем строительства плотин на реке Янцзы прилегающие провинции от наводнений, что позволило ему усилить свое влияние в этих областях, которым оно прежде не располагало. При всем том нельзя говорить о каком-то самостоятельном нанкинском правительстве, поскольку им распоряжается Америка, от которой оно зависит также в финансовом отношении…»

21 мая 1933 года [25] Это последнее сохранившееся у меня письмо в Германию из Шанхая, адресованное: Берлин, Шлахтензее, Террассенштрассе, 17.

«Война на Севере затягивается… Правители южных провинций во главе с Кантоном объединяют свои силы. Планируется поход на Нанкин с целью свержения правительства. Об этом говорят уже давно, однако, состоится ли такой поход, пока не ясно. Политическая обстановка здесь часто меняется… В остальном я занималась изучением Китая. Столь часто, насколько это было возможно, я выезжала за пределы Шанхая. Здесь так много чудесных деревень, могильных курганов и храмов, а также улиц и людей! Думается, если я останусь здесь еще несколько лет, Китай поглотит меня и у меня не возникнет желания расстаться с ним. В особенности в наше время большим утешением для меня является то обстоятельство, что эта страна мне так нравится. Надо бы вас всех сюда вытащить!»

Вернувшись в Советский Союз, Рихард, видимо, подробно обо всем информировал Центр; во всяком случае, Пауль и Гриша переговорили со мной о моем будущем. Они задали мне вопрос, готова ли я на полгода или более длительный срок поехать в Москву на учебу. Правда, сказали они, нет гарантии, что я вернусь в Шанхай. Одно из условий — на этот период я должна куда-либо устроить моего маленького сына. Он не может ехать со мной в Советский Союз, поскольку нежелательно, чтобы он знал русский язык.

Это предложение было абсолютно неожиданным и означало коренной поворот в моей жизни.

Я согласилась.

Мысль о том, чтобы оставить работу и зажить «нормальной» жизнью, никогда не приходила мне в голову. К тому же учеба могла бы мне помочь еще лучше делать то, чем я уже занималась. На мое немедленное решение повлияли военные действия Японии, свидетельницей которых я повседневно была, а также высказывания товарищей о том, что «Гитлер — это война», понимание того, против кого в один прекрасный день обратятся оба агрессора.

Возможно, сегодня это кажется мало реальным или пропагандистски приукрашенным, что я приняла такие решения в своей личной жизни исходя из международного положения. Я отвечу на это следующим вопросом: почему спустя три года тысячи товарищей поехали в Испанию, чтобы бороться там против фашизма и войны? И сколько юношей ГДР в наше время с таким же воодушевлением поехало бы во Вьетнам? В какой бы стране я ни была, я занималась бы одним: испанскими, вьетнамскими или чилийскими проблемами. Я знала, что буду очень страдать вдали от Миши, и не знала, где он будет жить без меня. Мои родители не могли взять его к себе. Наш дом на Шлахтензее уже много раз подвергался обыску. Мать готовилась эмигрировать вместе с детьми. Отец уже тайно покинул Германию с помощью родителей Рольфа, которые имели маленький домик на чехословацкой стороне Ризенгебирге, неподалеку от германской границы. Они в любом случае были готовы взять к себе Мишу. Причины моей просьбы они не знали. Достаточно было сказать, что Мише очень полезно сменить климат и что Рольф тоже выражает такое пожелание. Для иностранцев считалось обычный посылать в период отпусков своих жен и детей на длительный срок на родину.