Семён Борисов - Баженов

Одаренность и успехи Баженова в Академии были очевидны для всех.

По отзыву надзирателя Академии, Баженов был «нраву скрытного, поведением же и успехами превыше похвал».

Как отличного и одаренного ученика, Баженова представили графу Растрелли. Блистательный придворный «обер-архитектор» одобрительно отозвался о проектах молодого зодчего и предложил ему принять участие в строительстве храма Николы Морского.

— Не сомневаюсь, сударь, что вы вашими талантами великую нам принесете пользу.

Баженов был польщен.

Кто мог знать, что замечательный мастер Растрелли, спевший лебединую песнь барокко в русской архитектуре, построивший десятки дворцов, через десятилетие, всеми забытый, умрет в бедности?

Все творчество Растрелли характерно исключительной целостностью стиля, не знавшей ни колебаний, ни смены вкусов.

Растрелли любил изобилие пышных скульптур на парапетах крыш, охотно применял кариатиды, пилястры, переходящие книзу в волюту, стремился к блеску фасада, к эффектным порталам. Завершая своим творчеством эпоху барокко, Растрелли довел его до такого блеска и совершенства, что сделал невозможной дальнейшую работу в этом стиле мастерам меньшего размаха.

Но изысканная декоративность его созданий часто оставляла Баженова равнодушным.

В осенний солнечный день 1760 года в Париж приехали два молодых русских художника. Это были первые «пенсионеры» петербургской Академии художеств — Баженов и Лосенко. Они прибыли по Версальской дороге. В домике заставы посреди обширного луга проверили их документы, из которых явствовало, что они — воспитанники императорской петербургской Академии художеств, посланы в парижскую Академию для совершенствования в искусстве. Они выслушали несколько фраз чиновника, любезных и приветливых, и вернулись к своему экипажу.

Старый полицейский офицер, проводив взглядом экипаж, заметил своему сослуживцу:

— Удивительное дело! За долгие годы моей службы я впервые пропускаю русских, которые едут в Париж заниматься искусством. Мало этой голытьбы в Латинском квартале! Для чего этим варварам искусство?

Экипаж проехал лужайку и повез путешественников по Елисейским полям. Приближалась Сена с нарядными домиками на берегах, холм Мартра с ветряными мельницами. Громады зданий с высокими шпицами и куполами рисовались величественным архитектурным силуэтом на жемчужном фоне покрытого легкими облаками неба…

Новый городской пейзаж, необычный и прекрасный благодаря золотистому свету угасающего солнца, взволновал Баженова.

— Сколь прелести и величия в этом зрелище!

Лосенко молчал.

Восторженный Баженов с чувством скандировал «стихи похвальные Парижу» Тредьяковского:

Дорога была в рытвинах, кое-где от недавнего дождя стояли большие лужи, кругом лежали нечистоты. Экипаж бросало на ухабах. Расстилавшаяся впереди панорама города ежеминутно перемещалась, но это только усиливало ее живописность.

Баженов не отрывал глаз от Парижа.

Вот он Париж — город блистательной роскоши и отвратительной нищеты! Город смелых философов и художников, провидящих будущее, и трусливой аристократии, полной страха перед настоящим…

Экипаж катился по городским многолюдным улицам. По этому пути следовали многие, увлеченные честолюбием и туманными иллюзиями. Этот великий город привлекал людей со всего мира. Удачливые возвращались из него воодушевленные успехами, знаниями и славой. Иных засасывало губительное болото нищеты и порока в глухих задворках блистательной столицы, и они погибали, расплачиваясь жизнью за обманувшие их мечты…

Баженов и Лосенко ехали мимо жалких лачуг, находившихся в соседстве с великолепными отелями, огражденными от улицы железными решетками, за которыми в обильной и тенистой зелени платанов прятались поэтические руины, созданные по прихоти аристократии…

Да, Баженов не знал, что, в предчувствии своей гибели, аристократия отдавала дань меланхолическим переживаниям и поручала архитекторам возводить в своих парках гробницы-колонны, хижины — «эти символы бедности, уничтожения и смерти» (А. Франс).

— Как противоречивы вкусы парижан, — сказал Баженов Лосенко.

Смутная тревога овладела Баженовым.

Что ожидало его в Париже — городе, о котором он так мечтал во время одиноких прогулок по берегам величественной Невы? Он видел и тут разительные контрасты между унижающей человека бедностью и всемогущим богатством. Да, только завоевав себе место среди вершителей судеб человеческих, он осуществит свои превосходные замыслы, волновавшие его и не дававшие ему спать по ночам, когда, вскочив с постели, при свете оплывающей свечи, поверял бумаге свои архитектурные фантазии…