Семён Борисов - Баженов

Будущий самодержец Павел, в бытность наследником престола, беседовал с французским художником об известных архитекторах.

Художник сказал наследнику:

— Вы забываете, ваше высочество, об одном великом архитекторе, и притом русском; я видел его чертежи, дивился им, и… не вспомню теперь его имени… тяжелое, русское — кажется, если не ошибаюсь, оно кончается на ов…

— Верно, вы говорите о Баженове?

— Точно. Где он и что делает? Я ничего о нем не слышу!

Павел улыбнулся и сказал:

— А разве вы не знаете, что нет пророка в отечестве его?

Родина была тогда мачехой для людей с талантом. Баженов, которого называли поэтом в архитектуре, начал свою жизнь в первые десятилетия XVIII века. Даже столетием позже русская национальная гордость — А. С. Пушкин имел основание пожаловаться на судьбу, угораздившую его «родиться в России с душой и талантом».

Баженову, как художнику, трудно было жить и работать в эпоху, когда талант получал оценку лишь в той степени, в какой он безропотно исполнял роль придворного слуги. Художник обречен был восхвалять добродетели развратных царей, воспевать государственные умы бездарных правителей, возвеличивать царство кнута и крови. Только глубокая убежденность и твердая воля могли вывести художника на путь полноценного творчества.

XVIII век богат людьми сильной воли и характера и полон событиями, которые долго давали себя чувствовать в истории Европы. Но этот век еще ждет историков-марксистов, которые развернут колоссальное полотно событий, пережитых нашей страной.

Великий Петр не успел завершить свои преобразовательные реформы. Он был окружен слугами, преданными ему, но равнодушными к России. В последние часы своей жизни, лишившись языка, Петр хотел назначить преемника. Он начал писать:

— Отдайте все…

Но смерть остановила руку.

Началась борьба претендентов на престол, свалка в среде правящей дворянской верхушки. На экране русской истории с кинематографической быстротой следовали дворцовые перевороты. Гвардия посадила на престол Екатерину I — глупую, болезненную и растолстевшую от постоянного пьянства женщину. Махнув рукой на государственные дела, царица почти ежедневно до утра засиживалась на пирушках с гвардейцами.

Екатерину I сменяет Петр II. Через два года пятнадцатилетний царь умер в день, когда была назначена его свадьба с княжной Долгорукой. Престол заняла курляндская герцогиня Анна. Ее царствование — один из страшнейших периодов русской истории.

Страна очутилась в руках немецкого сброда, возглавляемого немецкими правителями — временщиками.

Тайная розыскная канцелярия хватала без разбору всех, о ком доносили шпионы, как о недовольных. Людей пытали, срубали головы, сажали на кол, тысячами ссылали в Сибирь… Сельское хозяйство упало, крестьяне бежали куда глаза глядят — в бегах насчитывалось около четверти миллиона человек. Голод стал постоянным спутником русского народа. Неимоверные подати дотла разорили крестьян. В деревне орудовали карательные экспедиции: неплательщиков морили в тюрьмах голодом, засекали до смерти. Стоны и рыдания не прекращались в деревнях. Росла народная ненависть к Анне, помещикам и особенно к немцам, приспешникам царицы.

— Немцы русских крестьян считают хуже собак. Наши слезные и кровавые подати идут на обжорство и пьянство правителей-немцев.

Находились смельчаки, расплачивавшиеся жизнью за такие слова.

Анна и ее двор пожирали весь народный доход.

Мужеподобная, огромная, с грубыми чертами лица, Анна, ханжа и садистка, дела государственного управления передала немцам. «Они, — пишет историк Ключевский, — посыпались в Россию точно сор из дырявого мешка, облепили двор, обсели престол, забрались на все доходные места в управлении». Этот немецкий сброд возглавлялся двумя проходимцами — Бироном и графом Довенвольдом. Вся их банда, соревнуясь друг с другом в унижении русского народа и издевательстве над ним, «кормилась досыта и веселилась до упаду на доимочные деньги, выколачиваемые из народа».

А страна, народ?

Жизнь дворцовой клики с ее большими тревогами и переменами достигала затаенных уголков страны смутными слухами, усиливавшими беспокойство. Накапливавшаяся ненависть ждала искры, чтобы взорваться. Народ начинал понимать: сколько бы царей ни сменялось, он при них был, остается и будет рабом дворян, державших в своих руках судьбу деревень и городов и населявшего их крестьянского и рабочего люда.