Павел Шафаренко - Мы все были солдатами

И будто продолжая мои мысли, Виктор Григорьевич говорит:

— Сколько киевлян погибло от обстрела и бомбежек. Но какая выдержка. Многие тысячи их уже воюют в боевых частях, в ополчении, истребительных батальонах, в медицинских подразделениях. Они готовы пожертвовать всем для победы над врагом.

В 1967 году в Киеве собрались участники его обороны — ветераны 3-го воздушно-десантного корпуса, его 5-й, 6-й и 212-й бригад. Мы посетили места боев и не узнали их. Появились новые районы, бывшие деревни Мышеловка, Красный Трактир, хутор Теремки, Голосеевский лес оказались в черте города. Все застроено, во всем виден героический труд киевлян. Мы вспомнили товарищей и жителей города, отдавших в те дни свою жизнь за наше мирное завтра.

После боев за Киев меня назначили командиром 6-й воздушно-десантной бригады. Начальником штаба стал прибывший из 5-й бригады капитан И. А. Самчук.

Уже вторые сутки днем и ночью идут бои на промежуточном рубеже за город Белополье. С наблюдательного пункта, разместившегося в кирпичном складе старинной постройки, вместе с комиссаром бригады П. Я. Назаренко наблюдаем за ходом боя.

— Товарищ комбриг! — слышен голос разведчика, старшего лейтенанта В. Ф. Бакая. — Похоже, что наши отходят…

Смотрю в бинокль. От окраинных домиков, отстреливаясь, по одному отходят небольшие группки десантников.

— Плохо, Павел Яковлевич! — У нас нет ни сил, ни средств, чтобы вести бой в городе за каждый дом, улицу, перекресток. Выход один — быстро выбить немцев с окраины, пока они не закрепились.

— Это так! — говорит Назаренко. — Я пойду в батальон к Прошо.

Вместе с ординарцем они уходят.

По телефону ставлю задачу командирам батальонов на общую контратаку. В. Ф. Бакай и бригадный инженер старший лейтенант Н. Г. Паршин бегут с приказом в разведывательную и саперную роты. В 11.00, после пятиминутного огневого налета, бригада контратакует врага, засевшего на окраине.

Смотрю на часы: успеют ли десантники подготовиться к атаке?.. Но и больше времени давать нельзя — гитлеровцы закрепятся, потом их не выбьешь…

Начинается огневой налет. На окраине сплошные разрывы снарядов и мин. Видны прямые попадания в дома.

Десантники выходят на исходное положение и, не останавливаясь, контратакуют. К нам доносится громкое «Ура!». Лотом слышны только короткие очереди автоматов, пулеметов, разрывы гранат. Постепенно бой удаляется и затихает.

— Наверное, ничего тяжелее отхода нет, — раздается сзади меня голос Назаренко, вернувшегося из батальона. — Как бы бой ни кончился — надо уходить. А что скажешь людям?

После моего назначения командиром бригады наши отношения с комиссаром Павлом Яковлевичем Назаренко не изменились. Как и раньше, мы работали дружно.

Руководимый им политотдел соединения стал большой организующей силой. Коммунисты личным примером добивались выполнения поставленных задач…

…Ночью на привале за поздним ужином сидящий рядом со мной начальник оперативного отделения штаба бригады капитан Г. Б. Смолин рассказывает:

«В селе Елизаветовке мотор нашей штабной полуторки закапризничал. Прикрытие, с которым мы двигались сюда, ушло за бригадой. А мы вместе с начальником штаба И. А. Самчуком остановились у одной из хат, выходящих окнами на площадь. На другой ее стороне, напротив нас, стоит в боевой готовности отставшее от своей части 85-миллиметровое зенитное орудие. Село забито обозами уже отошедших частей. Как мы узнали несколько позднее, обозы, двигаясь по лесным дорогам и просекам, ухитрились выйти к своим по уже занятой врагом территории. Сейчас обозники — пожилые колхозники-«бородачи», привлеченные для перевозки военных грузов, не зная обстановки, спокойно занимаются своим делом: кормят и поят лошадей, умываются, стирают портянки, варят на кострах похлебку. Над селом в лучах робкого сентябрьского солнца стоит светлое облако дыма.

— Тылы надо выгонять отсюда немедленно, — говорит Самчук, — ведь гитлеровцы рядом…

— А ты, Николай, еще долго будешь копаться? — обращается он к водителю.

— Да с час, наверное…

— Страшно есть хочется, — продолжает Самчук. — Может быть, Григорий Борисович, ты чего-нибудь сообразишь, пока я схожу к «бородачам»? А то я погибну не в бою с врагом, а от самого примитивного истощения в окружении друзей и товарищей…

С Иваном Аникеевичем мы дружим, и я, глядя на его плотную фигуру, смеясь, замечаю: «До истощения, Ваня, тебе еще далеко», — и направляюсь во двор хаты.