Саймон Мюррей - Легионер. Пять лет во Французском Иностранном легионе

Работаем мы спокойно, и все у нас спорится, потому что мы хорошо подготовлены и уверены в себе. Основы подрывного дела достаточно полно изучены и изложены в учебниках и пособиях, так что надо просто потратить время на то, чтобы запомнить их. Однако бывает и такое, что не найдешь ни в каких учебниках, и в этом случае выручить может только опыт. Тут Майдек в своей стихии. Нет ничего, что он не знал бы, и своими советами, подсказками и нестандартными приемами работы он дает нам такую подготовку по своей специальности, какую мы не получили бы в обычных армейских школах. Майдек — хитрая лиса и очень независим; при мысли о том, что он мог бы употребить свое убийственное мастерство на пользу нашему противнику, меня прошибает холодный пот.

А в последние две недели мы обучались искусству ведения тайной диверсионной войны: как и где следует создавать базовый лагерь и отдельные ячейки партизанской сети, как наладить систему связи и какими пользоваться шифрами, как допрашивать пленных и, самое главное, как планировать операции и как проводить их.

Лоридон вернулся и будет командовать эту последнюю неделю. Репеллен убыл, Грау и Вестхоф вернулись в полк, у Киллиариса истек пятилетний срок, и он отправился в большой мир осуществлять свои грандиозные планы по сколачиванию миллиона. Таким образом, из командного состава в учебке остались только Лоридон и я. У нас с ним полное взаимопонимание. Как-то вечером мы обсудили перспективу моего обучения в академии, и я сказал, что мне все-таки не хочется поступать туда, особенно после того, как я побывал в отпуске, — слишком много интересных дел на гражданке. Мне кажется, он понял меня.

Сегодня совершил свой последний прыжок, семьдесят третий.

Пелотон завершился. Из тридцати восьми человек, прибывших для обучения, до выпуска дошел двадцать один. Я с удовольствием наблюдал за тем, как они маршируют на плацу и получают свои нашивки, и гордился ими. Первым был Форштедт, за ним шли Фишер и Шакт. Все они достойно прошли нелегкий путь, который и я недавно проделал, и не вызывают у меня ничего, кроме уважения. В своем ответном слове они выразили благодарность мне и Лоридону и подарили нам по серебряному ножу для разрезания бумаги. Буду хранить его как зеницу ока. Затем они погрузились на машины, с радостными воплями выехали за ворота Лендлесса и еще долго махали нам руками. Я знаю, что они чувствовали в этот момент.

Вечером мы с Лоридоном устроили ужин с коньяком и от души наговорились о пелотоне — и о нынешнем выпуске, и о моем, предыдущем. Когда я возвращался через строевой плац в казарму, у меня перед глазами возникали тени всех моих товарищей. Казалось, ночной ветер доносит эхо их голосов, и впервые мне стало грустно, что скоро все кончится: мой срок истекает, я возвращаюсь домой.

Наступает новый год, а для меня вместе с ним — новая жизнь. Рождество не оставило у меня никаких воспоминаний. Рота стала мне чужой. Я провел в ней так мало времени за последние два года, с тех пор как начались мои стрелковые похождения со стариной Лафоном, что у меня не осталось здесь друзей. Старые разъехались, а молодежь смотрит на меня как на чужака, каковым я, собственно, и являюсь. Но в их взглядах я вижу и уважение — легионеры всегда относятся с уважением к «старикам», а я честно отслужил свой срок. Они же пока в самом начале пути и скоро поймут, насколько он длинен.

Я вылетаю во Францию 4 января. Теперь, когда день отъезда известен, я испытываю некоторый страх перед будущим. Период, связанный с легионом, практически завершился, начинается новый, куда более длинный, а я не чувствую себя готовым к нему. С другой стороны, к легиону я тоже не был подготовлен, и это не помешало мне справиться со всеми трудностями и дойти до конца. Так что опыт, накопленный здесь, возможно, поможет мне справиться с тем, что меня ожидает, хотя этот опыт и не зафиксирован в каких-либо конкретных удостоверениях. 1965 год — это шаг в неизвестное и уже поэтому не может не вызывать интерес.

Утром я покинул Алжир на военном самолете. Еще недавно я добавил бы: «чтобы никогда сюда не возвращаться», но теперь я надеюсь, что когда-нибудь побываю здесь. В данный момент обстановка тут довольно безрадостная, новоприобретенная свобода пока еще не принесла людям счастья. В политике страна круто повернула влево, власть применяет авторитарные меры, пытаясь подчинить население строгому порядку. Но горы и вся дикая природа Алжира сохраняют свою красоту, природа развивается свободно на бескрайних пространствах, где царит тишина. Ради нее мне и хотелось бы вернуться сюда, пройти каким-нибудь из исхоженных путей, но уже совсем по-иному.