Клод Дюфрен - Мария Каллас

За несколько дней до отъезда она еще сомневалась, так ли хочется ей увидеть этого столь недостойного, по словам матери, родителя. Теперь же она считала дни до встречи с ним. Была еще и другая причина, по которой ей хотелось поскорее воссоединиться с отцом: антагонизм на уровне подсознания по отношению к собственной матери значительно усилился за последние два или три года. Когда Мария окончательно сожгла все мосты между собой и членами ее семьи, семейство Каллас можно было с уверенностью сравнить с их знаменитыми соотечественниками — артридами…

Во время путешествия через океан Мария не могла не думать еще об одной своей проблеме: избыточном весе. Ограничения, связанные с войной, повлияли на объем ее талии самым благоприятным образом. Эйфория освобождения с притоком восточных сладостей и американских конфет имела для ее фигуры печальные последствия. Впрочем, существуют противоположные высказывания о том, как она выглядела в то время. Евангелия приписывала ей 110 килограммов; Менегини, ее будущий муж, не намного расходился с ней в подсчетах, поскольку позднее заявил журналистам — если только его слова не исказили газетчики, — что когда он встретил Марию, она весила 105 килограммов. Этот вес, впрочем, указывается чаще всего. Когда Каллас задавали вопрос на эту щекотливую тему, она всегда отказывалась отвечать. Из чего можно заключить, что она без особого удовольствия вспоминала о том, как выглядела в те времена. После многих сопоставлений можно с уверенностью сказать, что приписываемые ей 105 килограммов были некоторым преувеличением; Мария весила в то время всего 95 килограммов. Это свидетельствует только о том, что двадцатидвухлетняя девушка отнюдь не страдала худосочием. До сей поры она не сильно расстраивалась из-за своих пышных форм. Когда в Афинской опере она слышала колкости в свой адрес, то немедленно отвечала тем же. И все же никакие насмешливые замечания не могли умерить ее аппетит.

По мере того как она приближалась к берегам Америки, в ее душу закрадывалось некоторое беспокойство. В глянцевых журналах она видела немало голливудских кинозвезд, и теперь ее мучил вопрос, не станет ли ее полнота препятствием при поиске ангажемента. Однако эти заботы не мешали девушке объедаться в свое удовольствие на борту «Стокгольма».

И вот эта юная особа «в полной форме» — в прямом и переносном смысле — высадилась на берег в Нью-Йорке и попала в объятия шестидесятилетнего немного уставшего от жизни мужчины, изо всех сил старавшегося выглядеть бодрячком, своего отца Георгиоса Калласа. Увы, действительность не совсем соответствовала тому, что Мария представляла себе в мечтах: в отличие от того, что можно было ожидать, если судить по письмам Георгиоса, он не был владельцем аптеки, а работал там в скромной должности начальника отдела. Он жил в тесной квартирке на 157-й улице, а комната, которую он предоставил Марии, оставляла желать лучшего. В приподнятом настроении из-за того, что так кардинально она поменяла свою жизнь, Мария не обращала внимания на несоответствия. Не будем забывать, что Мария прибыла из страны, где бедность встречалась на каждом шагу, а в результате войны стала почти вопиющей. Как могла не восхититься молодая эмигрантка сверкавшим тысячами огней Нью-Йорком с его гигантскими небоскребами, с его роскошными магазинами на 5-й авеню? Конечно, Америка не была ей в диковинку, поскольку она здесь родилась, но ее увезли отсюда еще ребенком. И главное, после всех тяжких испытаний, выпавших на долю ее страны, не знавшая бед Америка на фоне обескровленной Европы, тщетно пытавшейся возродиться, казалась девушке такой ликующей, живой и праздничной! В глазах Марии огни Нью-Йорка светились еще ярче, небоскребы увеличивались в размерах, а магазины на 5-й авеню выглядели еще шикарнее. Мария посчитала сказкой полученную возможность хотя бы одним глазком посмотреть на все эти сокровища; она была счастлива, ее не охватывали тайные мысли и сомнения; такое состояние души было совсем не свойственно Марии и не могло оставаться незамеченным.

Кроме того, там был еще один человек, способный скрасить тяготы ее повседневной жизни, — старый верный друг доктор Лонтцаунис, крестный отец, к которому в случае необходимости всегда можно было обратиться за помощью. Помимо того, как практикующий врач он пользовался доброй репутацией, что в Соединенных Штатах немедленно отражалось на банковском счете того, кто заслужил это. Доктор надумал жениться на Анне-Салли, своей медицинской сестре, много младше его по возрасту, то есть почти ровеснице Марии.