Захар Каменский: Грановский

В это же время Грановский знакомится с Я. М. Неверовым, членом московского кружка Н. В. Станкевича, и его другом. Неверов перенес в петербургский кружок молодежи традиции москвичей— увлечение немецкой философией, Шеллингом, в особенности его эстетикой. Вскоре Грановскому представилась возможность познакомиться и с самим Н. В. Станкевичем. Попечитель Московского учебного округа граф Г. С. Строганов, в годы правления которого расцвел Московский университет, собирал для него научные кадры. Грановский был рекомендован покровительствующему наукам вельможе как подающий надежды ученый. Строганов предложил Грановскому продолжить образование в Германии с целью подготовки к профессорской деятельности в Московском университете.

Посетив Москву по делам будущей командировки, в феврале и апреле 1836 г. Грановский встретился с Н. В. Станкевичем, В. Г. Белинским и со всем их кружком. Дружба со Станкевичем сыграла значительную роль в формировании идей будущего ученого. Она укрепилась сперва в переписке, установившейся между ними вскоре после отъезда Грановского за границу, а затем и в личном общении — когда они оба оказались за рубежом.

После недолгого пребывания в Москве Грановский в середине мая 1836 г. отправляется учиться в Берлинский университет.

В Германии Грановский прежде всего решил усовершенствовать свои знания немецкого языка, для того чтобы свободно слушать берлинских профессоров и пользоваться немецкой литературой. Несмотря на то что еще в Петербургском университете он показал в немецком языке «очень хорошие успехи», он писал из Берлина, что еще только учится по-немецки. Но через полтора месяца «легко» читает Шиллера, понимает лекции профессоров и собирается штудировать «Жизнь Иисуса» Д. Ф. Штрауса.

Годы, проведенные в Берлине, были годами формирования научного мировоззрения Грановского. В 1836/37 учебном году он слушает курсы крупнейших немецких профессоров — историка Л. Ранке; географа К. Риттера; юриста, главы исторической школы права Ф. К. Савиньи. Логику и историю философии он слушает у К. Вердера (у Вердера Грановский вместе со Станкевичем брал также и частные уроки логики); философию истории — у Э. Ганса, ученика Г. В. Ф. Гегеля. Словом, Грановский получает образование у лучших немецких профессоров того времени, в том числе непосредственных учеников и последователей Гегеля.

К. Риттер и Л. Ранке производят на него наибольшее впечатление. «Из профессоров, — сообщает он, — слушаю прилежно только Риттера и Ранке. Какие люди!» (8, 395). Позднее он сообщал о том, что слушает у Ранке историю французской революции: «Я ничего подобного не читал об этой эпохе. Ни Тьер, ни Минье не могут сравняться с Ранке… Ранке бесспорно самый гениальный из новых немецких историков» (9, 35–36). Как видим, круг его интересов широк, и он сам так его обрисовывает. «Хочу посвятить философии целый семестр исключительно, — сообщает он Я. М. Неверову о своих планах на 1837 г. — Летом Ганс будет читать философию истории, я запишусь у него и возьму курс у Габлера… На следующий семестр я выбрал себе курсы: пр[оф.] Тренделенбурга: Логику, Ганса: Государственное право европ[ейских] народов; Цумпта: объяснение Горациевых сатир; Вердера: Историю новой философии от Декарта; Ранке: Новую историю» (8, 395; 398). О их совместных занятиях в Берлинском университете подробно сообщает Станкевич (см. 83, 160–162).

Восхищаясь некоторыми своими учителями, усваивая, несомненно, их идеи, как, например, идеи Риттера о роли географических условий в истории и другие, Грановский не становится адептом кого-нибудь из них. Он стремится усвоить последнее слово европейской науки и выработать свою научную позицию. Слушая самые разнообразные курсы, в том числе и не относящиеся непосредственно к его специальности, он все-таки сосредоточивается на изучении истории, усиленно работает над первоисточниками, главным образом по европейскому средневековью.

Грановского привлекает история развития политических форм и учреждений. Здесь его особенно интересует средневековая Испания, которая, по его мнению, представляет древнейшие конституционные формы. «Я теперь более всего занимаюсь историей Испании, — сообщает он друзьям. — Чудный народ! Они понимали конституционные формы тогда, когда об этом нигде не имели понятия… Теперешняя Европа еще борется за то, что у них тогда (в XIV в. — З. К.) было» (8, 351). «Более всего меня занимает пока история Испании… У этого народа были в 14 веке конституционные формы и понятия о свободе, до каких дай Бог немцам дойти через сто лет» (8, 412). Из этой же области вопросов намерен Грановский избрать и тему будущей своей диссертации: «Для диссертации я выбрал предмет: об образовании и упадке городских общин в средние века. Позволят ли?» (8, 351). К этому времени относится едва ли не единственное в период пребывания за границей высказывание по социальному вопросу. В письме к Е. П и Н. Г. Фроловым из Вены от 20 мая 1838 г. он рассказывает об обеде у венского банкира Вальтера, где «одна русская аристократка уверяла, что наши крестьяне [2] К этому месту в «Переписке» Грановского сноска редактора: «Речь шла о крепостных крестьянах». очень счастливы и не чувствуют никакого желания другой участи. Мне стало досадно, слушая это, я заспорил, разгорячился…» (8, 411). Тогда же Грановский принимается за историю турков и халифата. Как признавал сам Грановский в вышеприведенных письмах к Станкевичу и Я. М. Неверову, это был период накопления знаний, фактов, отдельных обобщений, которые нужно было еще свести в теорию.