Мария Грей - Мой отец генерал Деникин

Отведя своего гостя в сторонку, Корнилов доверительно сказал Деникину:

— Нужно бороться, Антон Иванович! Иначе страна погибнет! Я не хочу иметь никакого отношения к авантюрам Романовых. Мне предлагают войти в правительство, но я не хочу, так как считаю его зависимым от Советов, с которыми не считаю возможным входить в какие-либо отношения. Нужно подвести Россию к созданию Учредительного собрания, которое и определит будущий режим страны. Могу ли я на вас рассчитывать?

— Полностью! — ответил Деникин, и с этих пор он стал следить за всеми шагами, которые предпринимал Корнилов. Он читал в газетах отчеты о государственном совещании, собравшем делегатов всех политический партий (кроме большевиков и крайних правых) и всех классов общества, совещании, которое было созвано Керенским в Москве 27 августа для того, чтобы, как он говорил, «ощутить, как бьется пульс страны». Деникину стало известно, что бесконечные истерические речи главы правительства производят болезненное впечатление на аудиторию, а трезвые высказывания Корнилова вызывают единодушный энтузиазм всех партий, не принадлежащих к социалистам.

К командующему фронтом 2 сентября прибыл посланник Ставки с секретным и чрезвычайным посланием. Большевики готовят мятеж в Петрограде. Необходимо направить 3-й корпус кавалерии для подавления мятежа и ликвидации Советов. Объявляется осадное положение. В новое правительство должны войти некоторые министры, не принадлежащие к социалистам. Будут обнародованы положения «программы Корнилова». На Деникина возлагалась обязанность выбрать несколько десятков верных офицеров, которым надлежало присоединиться к офицерам, уже отобранным в столице. Демократия должна выйти победительницей в борьбе против «революционной демократии».

Каково предполагалось будущее главы правительства? В этом вопросе мнения Деникина и Корнилова сходились. Если дело удастся, жалкий адвокатишка с его истерическим пафосом сойдет с политической авансцены и уступит место популярной фигуре национального героя.

Пленник Бердичевской тюрьмы глубоко вздохнул при воспоминании об этих несбывшихся надеждах. 9 сентября он узнает об отставке Верховного главнокомандующего и пошлет Керенскому следующую телеграмму: «… Сегодня получил известие, что генерал Корнилов, предъявивший известные требования, могущие еще спасти страну и армию, смещается с поста Верховного главнокомандующего. Видя в этом возвращение власти на путь планомерного разрушения армии и, следовательно, гибели страны, считаю долгом довести до сведения Временного правительства, что по этому пути я с ними не пойду. Деникин».

На следующий день плакаты, листовки, прокламации заполонили Бердичев. Командующий Юго-Западным фронтом был в них обвинен в том, что он «хочет свергнуть правительство и вернуть на трон экс-царя Николая II». Колонны солдат под красным стягом, предшествуемые двумя бронированными машинами, прибыли в штаб. Местный комитет предупредил Петроград депешей: «Генерал Деникин и его штаб арестованы в их штаб-квартире». 11 сентября их заключили в тюрьму.

Корнилов и его наиболее близкие соратники были арестованы в Могилеве и 14 сентября переведены в Быховскую тюрьму. 17-го газеты возвестили об освобождении приказом Керенского лидера большевиков Троцкого. Назначается новый Верховный главнокомандующий… сам Керенский. Алексеев становится его начальником штаба.

Как генерал — патриот и честный человек — мог согласиться на этот ставший позорным пост? Почему Керенский вновь пошел на союз с большевиками? Почему Корнилов, вместо того чтобы с триумфом войти в Петроград, «дал себя заманить в ловушку» в Могилеве? Должно было пройти несколько недель, чтобы заключенный Бердичевской тюрьмы получил ответы на все эти вопросы. Сейчас, в середине сентября, он мог только констатировать, что «революционная демократия» одержала верх — временно, как хотел он думать, — над демократией.

Рядом с тюрьмой города Бердичева 10 октября 1917 года состоялся многолюдный митинг, на который собрались рабочие и весь гарнизон. Единственная тема бесконечных выступлений — что делать с непокорным Деникиным.

После отставки Верховного главнокомандующего и его ареста премьер-министр назначил чрезвычайную комиссию по расследованию «дела Корнилова». Она сразу же выехала в Могилев (в то время как подкомиссия опрашивала заключенных в Бердичеве) и здесь пришла к заключению, что всех считавшихся виновными нужно соединить в одной тюрьме и по рассмотрению дела осудить одним решением трибунала. Но комиссар Юго-Западного фронта Иорданский придерживался другого мнения. Поддерживаемый солдатскими комитетами и Советом Бердичева, он требовал, чтобы «его» заключенные предстали перед местным революционным трибуналом, чье решение о смертном приговоре не вызывало сомнений. Керенский посчитал нужным изменить свое решение и присоединился к мнению Иорданского, правда, признав, что предложенная процедура будет незаконна. Но когда председатель следственной комиссии, возмутившись, напомнил ему, что раньше адвокат Керенский хотя бы проявлял уважение к закону, то последний не осмелился открыто его проигнорировать и подобно Понтию Пилату умыл руки и положился на решение Исполнительного комитета Петроградского совета.