Мария Грей - Мой отец генерал Деникин

В восьмидесятых годах Антон, русский по отцу и поляк по матери, не испытывал никаких ограничений. Но, сделав с самого раннего детства свой выбор, он не посещал уроков учителя немецкого языка и старался усвоить все богатство русского языка, родного языка отца. Он сочинял, тайком посылая свои произведения в журнал «Нива». Его юношеский пессимизм находил, например, выход в следующих стихах:

Зачем мне жить дано Без крова, без привета, Нет, лучше умереть — Ведь песня моя спета.

Разочарованный тем, что не получал никакого ответа и так и не увидел своих стихов опубликованными, Антон пришел к следующему категорическому заключению (которое он позднее изменит): поэзия — несерьезное дело. Не понимая еще, к какому жанру прозы у него склонность, он пересматривает свои произведения, пишет сочинения за тех своих польских друзей, которые оказываются менее других способны к русскому языку. Меняя каждый раз стиль, ему удается дать три, четыре, пять вариантов на одну и ту же тему. Подобные литературные упражнения нравятся ему, он покупает карандаши марки «Фабер», приобретает книги, а самое главное — он «чувствует удовлетворенным свое самолюбие». Возвращая однажды исправленное сочинение одному из клиентов Антона, учитель русского языка заметил:

— Сочинение замечательное, но оно не ваше. Я убежден, что вам помогал какой-нибудь студент из Варшавского университета.

Вдохновляемая рассказами моего отца, я постаралась повторить его подвиги в тридцатые годы, во время учебы в Шартрском лицее. За свои анонимные сочинения, написанные по-французски, я получала удовлетворительные оценки. Мой отец был очень горд этим.

Одновременно с этим, перестав читать Жюль Верна и Постава Эмара, Антон, не помня себя, увлекся современной литературой, открыл Чехова, Достоевского, был восхищен «Анной Карениной». Товарищи его переживали «кризис веры», что заразило и его, заставило углубиться в более серьезную литературу. Со всей остротой встал мучительный вопрос: есть ли Бог?

В детстве Антон слепо верил не только в Бога, но также и в силу молитвы. Когда ему было восемь лет, его в наказание оставили в муниципальной школе. Предчувствуя горячие упреки матери, мальчик встал на колени в пустом классе и громко обратился к Богу с молитвой (надеясь быть лучше услышанным).

— Господи! Умоляю тебя, пусть меня отпустят домой! Встав на ноги, он увидел, что открывается дверь: пришел

учитель, чтобы его освободить. «Чудо», которому он стал свидетелем в 13 лет, когда его отец умер точно в назначенный им самим себе день, еще только больше укрепило его веру. Но вот Антона стали терзать сомнения. Наказание в пустом классе? Учитель мог услышать его восклицание через окно, и раскаяние Антона могло его растрогать. Смерть отца? Настойчивая воля умирающего, несомненно, способна была продлить его жизнь до того дня, который он сам себе установил. Короче, сделал ли это Бог, существует ли он? Среди товарищей Антона, как католиков, так и православных, шли бесконечные и горячие споры. Они разбирали по косточкам Библию, перечитывали Ренана. Обрести спокойствие, обратившись с вопросом к батюшке или к ксендзу? Первый, не отличающийся большим умом и религиозным рвением, решительно избегал всех разговоров на теологические темы. Второй, более ревностный, постоянно доносил директору на тех, кто не ходил на причастие. Что же он может сделать с тем, кого заподозрит в «атеизме». Один молодой поляк рискнул нарушить регламент, пошел исповедоваться к городскому священнику и осмелился признаться ему, что утратил веру. Священник выслушал его, не выразив никакого возмущения. И только сказал:

— Сын мой, я требую от тебя только одного обещания, которое тебя не обяжет ко многому.

— Отец мой, я обещаю вам это.

— Каждый раз, когда вы почувствуете сомнение, соберитесь с силами и произнесите эти слова: Господи, если ты существуешь, помоги мне познать Тебя!

Молодой человек был потрясен. Через неделю он со всей твердостью мог утверждать: «Теперь я совершенно убежден в том, что Бог существует».

У Антона для разрешения этой проблемы не было нужды обращаться к священнику. Через два или три месяца заблуждений и колебаний он пришел наконец к следующему выводу:

«Человек — существо трех измерений — не в силах осознать высшие законы бытия и творения. Поэтому, отметая звериную психологию Ветхого Завета, всецело приемлю христианство и православие».

Этот кризис был последним. Преодолев его, будущий генерал никогда больше в жизни не испытывал сомнений.